* * *
Еще я постоянно испытываю чувство тревоги, боясь, что всех подведу. Игроков, которые поверили в меня, людей, которые поддерживали меня, себя саму. Это страх не оправдать большие ожидания. Не желающий отступать страх совершить ошибку. Часто во время игры я как будто бы вижу себя сверху, глазами мухи, сидящей на потолке. Вот она я, сижу и точно знаю, когда и как мне следует блефовать. Но не решаюсь нажать на курок – духу не хватает. И я знаю, что могу нажать на курок, только если буду уверена в своем решении. Блеф удается, только если веришь в него и разумом, и сердцем. Иначе игроки за столом заметят фальшь, слабость, лицемерие. Это я должна засекать такие вещи в соперниках, а не они во мне. Вот когда мне удается перебороть эту дрожь и рискнуть – тогда я играю лучше всего. Но почему-то мне не удается вызвать это состояние намеренно.
Джаред называет эту проблему “синдром побитой собаки”.
– Ты не хочешь, чтобы завтрашняя Мария задала тебе трепку, поэтому ты заранее съеживаешься перед ней.
У меня не хватает духу, потому что я боюсь, – до сих пор – что буду выглядеть глупо, или совершу ошибку, или что меня будут осуждать, или даже что я сама буду осуждать себя.
Джеральд советует поступать с этим побитым животным так:
– Скажи себе: “Да, возможно, я совершу ошибку, но съеживаться перед завтрашней Марией – еще более серьезная ошибка. Более серьезная ошибка – избегать агрессивной стратегии, даже если я не права. И завтрашней Марии придется смириться с этим”.
Я отвечаю, что эта завтрашняя Мария, похоже, та еще стерва.
Мы медленно, но верно идем вперед. Ставим цели. Используем визуализацию: я представляю, как хочу играть, – мне будет легче играть на практике, держа этот образ перед мысленным взором. Мы обсуждаем оптимальный для меня уровень стресса: как мне “накрутить” себя ровно настолько, чтобы играть хорошо, но не стрессовать настолько, чтобы впасть в панику. Я учусь сидеть прямо, хранить личное пространство и держать голову высоко, чтобы излучать уверенность, даже когда я ее не чувствую, – эти техники самообмана часто служат первыми шагами к тому, чтобы ощутить недостающую уверенность в себе. Этот процесс называется “воплощенное познание”: изобразите на языке тела, будто вы испытываете то или иное чувство (то самое, которое хотите показать окружающим), и, возможно, ваш мозг подстроится и станет его испытывать. Транслируйте воинственность внешне, и внутренний воин вскоре подключится.
И результаты наших усилий уже заметны. Продолжая заниматься с Джаредом, я одновременно разрабатываю с Эриком новый план атаки. Мы решаем, что мне нужно отступить на заранее подготовленные позиции, то есть вернуться к менее крупным событиям, сериям турниров, где реже показываются большие шишки, а бай-ин чаще выражается трехзначными числами. Кроме того, с помощью Джареда я прихожу к выводу, что поставить все на кон в покере означает поставить все на свое хорошее эмоциональное самочувствие. Поэтому я организовываю свое расписание так, чтобы по несколько недель подряд оставаться в Нью-Йорке. Тут важно найти золотую середину. Если не играть слишком долго, можно растерять мастерство, которого удалось добиться. Но если наоборот, слишком долго играть без перерыва, то произойдет то же самое, что было со мной, когда я снова и снова вылетала с “Колосса”. Вы перестаете видеть картину в целом, становитесь эмоционально нестабильны, не можете адекватно оценивать, насколько выверены ваши решения. Это как с тем проклятым таймером, что действовал мне на нервы при первых вылазках на территорию онлайн-покера. И хотя с тех пор я поняла, как сильно страдает моя способность принимать решения, если таймер тикает у меня перед носом, я еще долго умудрялась не сознавать, что огромные красные цифры у меня в голове вели обратный отсчет до Главного события. Не удивительно, что я не могла мыслить ясно. Я была в точности как испытуемые в моем собственном эксперименте.
Поэтому мы составили такой план, чтобы промежутки между играми составляли не более трех недель, но за эти три недели я успевала полностью восстановить силы. Это также очень важно при обучении. Восстанавливаться необходимо, чтобы играть хорошо. Забавно, что мне потребовался коуч, чтобы понять это. Ведь я сама всегда говорила, что в любом деле важно иногда брать паузу. Отдыхать. Черт побери, я даже написала статью для “Нью-Йоркера” о преимуществах четырех– или даже трехдневной рабочей недели. Но, погрузившись с головой в новое начинание, так легко стать близоруким и по ходу дела потерять часть себя, а вместе с ней – и то, зачем вы вообще во все это ввязались.
Ощущение неприкаянности, которое, как я теперь поняла, не оставляло меня все последние полгода, постепенно начинает уходить. Конечно, я продолжаю скитаться по безликим гостиничным номерам, по взаимозаменяемым покер-румам и казино, но в промежутках я чувствую себя более уверенно и спокойно. Я возвращаюсь в Вегас. Выбираюсь в Нью-Джерси. Я успеваю заскочить на Европейский покерный тур в Барселону во время летнего отпуска. За все это время я выигрываю деньги лишь однажды – 3790 евро за 109 место в Барселоне, – но теперь я больше верю в будущий успех, чем прежде. Мне кажется, что я стала играть лучше, мыслить яснее, что, принимая решения, я уже не реагирую на события, а сама ими управляю. Теперь, когда дедлайн больше не давит на меня, туман в голове рассеялся. У меня появились ресурсы, чтобы задуматься, и мне разрешили задумываться – сначала Джаред, а потом, после некоторых тренировок, и я сама.
Свою роль играет и то, что я постепенно осваиваюсь в этом мире. Чем больше я играю, тем больше лиц узнаю на очередном событии. Я начинаю заводить дружеские знакомства. Меня начинают приглашать поужинать или выпить вместе. Некоторые СМИ из мира покера прослышали о моем проекте и упомянули обо мне в нескольких статьях и видео. Люди, которые их посмотрели, узнают меня и интересуются, как продвигается моя работа над книгой. Это приятно, и у меня появляется новое твердое намерение: получить от этой затеи больше, чем я изначально планировала.
Вскоре я впервые дохожу до финального стола в международном событии – занимаю второе место на турбо-турнире в рамках PokerStars Festival в Дублине. Бай-ин на него составляет 170 евро – в пределах того, что мы с Эриком определили как допустимые траты для меня. Турнир проходит в городе, где мне не терпится побывать. Вооружившись табличкой про эмоциональные триггеры, я заставляю свою гусеницу ползти вперед. И мне хорошо. Разумеется, мне приходится играть против шведа, который не только пьян, но и болтлив, и не упускает случая сделать выпад в мой адрес. Разумеется, мне следовало бы дать ему отпор до того, как мы остались один на один, ведь он не очень-то хорошо соображал, но я просто горжусь тем, что ему не удается достать меня и что я вообще сумела продержаться так долго. Прежнюю меня тильт накрыл бы много часов назад, когда швед только сел за стол. На радостях от своей почти-победы я делаю видеозвонок Эрику и пересказываю ему большинство раздач – для него самого Дублинский фестиваль простоват, и он уже вернулся в Вегас. Он произносит “Молодец!” так искренне, с такой гордостью, что до конца дня я не могу прогнать с лица улыбку. Тем вечером мы сидим в баре с группой ирландских игроков и человеком, про которого мне говорили, что он очень крут, – Стивеном Хендри, бывшим чемпионом по снукеру. Мне приходится гуглить, что такое снукер. Я никогда прежде о нем не слышала, но решаю никому об этом не говорить. Как и о том, что с моей точки зрения снукер – это просто странноватый бильярд. Поездка выходит легкой, веселой и – наконец-то – по-настоящему прибыльной. Вернувшись в Нью-Йорк, я уже не ощущаю себе вымотанной, как прежде. Кажется, я начинаю получать от этого удовольствие.
