- Конечно же, я не могу. Меня не выпускают из тюрьмы, уже
четыре сезона. И хоть я и был ложно обвинен, ложные пытался, и ложно приговорен
к смертной казни, я провел все это время здесь, как и все остальные.
- Нет ничего ложного в том, что ты здесь.
- Ты действительно думаешь, что я убил всех тех женщин?
- Давай будем более точными, я думаю, что ты зарезал всех
тех женщин. И других.
Больше потрясываний головы.
- Сын, я не знаю, откуда у тебя взялась такая идея.
Например… - Взгляд отца поднялся к потолку, как если бы он столкнулся со
сложным уравнением по математике. – Ты читал о смерти Сьюзи Базмен?
- Я не один из твоих фанатиков. Так что нет, я не следил за
твоей работой.
- Она не была моей первой девушкой, они обвинили меня, но
все же приписали ее первой, которую как они думают, убил я. Она была найдена в
дренажной канаве. Ее горло было разрезано, ее запястья были вспороты, а на ее
животе были написаны все эти символы.
Когда его отец замолчал, он выровнял свой подбородок и
уставился на Века.
Сисси Бартэн. Найдена в пещере. Ей перерезали горло,
полоснули по запястьям, на животе были нанесены ритуальные символы.
- Теперь, сынок, как ты знаешь, серийные убийцы любят
следовать своей модели поведения. Это похоже также как в стиле одежды или
площади страны, в которой они живут или профессионально заняты. Это места, где
ты чувствуешь себя наиболее комфортно для самовыражения… Это сладкое пятно в
центре рэкета и отлично приготовленный вырезанный кусочек и комната,
оформленная на твой вкус, а никого-то там еще. Это дом, сын, которому ты
принадлежишь.
- Ты говоришь, что все те другие женщины не могли быть твоей
работой, не смотря на улики, потому что твоя первая не соответствует шаблону?
- Ах, я никого не убивал.
- Откуда же ты знаешь о сладком местечке?
- Я хороший маленький читатель и мне нравятся патологии.
- Бьюсь об заклад.
Отец наклонился и понизил голос до шепота.
- Я знаю, какого это чувствовать себя, словно ты далек друг
от друга, какое отчаяние может быть от потери. Но я нашел путь и для меня так
было лучше, и тоже самое справедливо и для тебя. Ты можешь спастись… ты будешь
спасен. Достаточно лишь взглянуть внутрь себя и следовать своему внутреннему
ядру, которое, как мы оба знаем, у тебя есть.
- И поэтому я могу вырасти и стать серийным убийцей, как мой
отец? Нет, черт возьми, спасибо.
Его отец отклонился и приложил свои ладони к потолку. – Ой,
никогда, чтобы не… я говорю о религии. Естественно.
Да. Верно.
Век оглянулся на камеру безопасности в углу комнаты. Его
отец ловко не смешивал себя ни с чем, хоть подтекст о Лас-Вегасе был очевиден.
- Найди своего Бога, сын… - Те глаза стали снова светится. –
Пойми, кто ты. Это стремление в тебе, приведет тебя туда, где ты должен быть.
Поверь мне. Я спасен.
Пока он говорил, голос превращался в темную симфонию в ушах
Века, как будто слова его отца сопровождались на фоне эпической музыки кино.
Век наклонился вперед, в результате чего они были так близко
друг к другу, что он мог видеть каждое пятнышко черного на синих цветах отца.
Шепотом, он с улыбкой сказал: - Я уверен, ты отправишься прямо в ад.
- И я заберу тебя с собой, сынок. Ты не сможешь бороться с
этим и тебя поставят в тоже положение, ты не сможешь выиграть. – Его отец
наклонил свое лицо, будто кто-то приставил пистолет, в то время пока они были
лоб против лба. – Ты и я, это тоже самое.
- Ты уверен? Я уйду отсюда и у тебя состоится свидание с
иглой в среду. Ничего похожего.
Их парочка смотрели друг на друга какое-то время, пока его
отец не отступил.
- Ой, сынок, я думаю, ты найдешь меня живым и здоровым придя
сюда к концу недели. – Толика удовлетворения в этом тоне. – Ты прочтешь об этом
в газете.
- Как, черт возьми, ты собираешься этим управлять?
- У меня есть друзья в подобных местах, как всегда было.
- В это я верю.
Очаровательная, слегка надменная улыбка вернулась, и голос
отца, отстранившегося назад на милостивую территорию.
- Несмотря на всю эту… язвительность. Я рад тебя видеть.
- Я тоже. Ты представляешь уже меньшее впечатление, чем я
помнил тебя.
Подергивание левого глаза говорило ему, что он ударил верно.
- Ты мог бы сделать для меня кое-что?
- Скорее всего, нет.
- Сходи к своей матери за меня и принеси ей красную розу. Я
любил эту женщину до смерти, я действительно любил ее.
Руки Века свернулись в кулаки.
- Вот что, - Век улыбнулся. – Я положу свою сигарету на
твоем надгробии. Как тебе такое, отец?
Старший ДелВеччио отклонился назад, выражение его лица было
холодным. Очевидно, что встреча и приветствие прошли не так, как он ожидал.
- Кстати, это касается не только тебя, - добавил отец. Когда
Век нахмурился, мужчина направил взгляд на пустое пространство позади плеча Века.
– Она хочет, чтобы вы знали, что она страдала. Ужасно.
Иисусе… именно тоже, что говорил Кронер…
Век поймал себя прежде, чем поднял глаза и посмотрел на
Джима, но ответ ангел был ясен: холодная проекция кипятилась и дрейфовала над
головой Века, пересекая стол и нанося на кожу спины и рук его отца мурашки.
Отец улыбнулся воздуху, где стоял Джим.
- Ты не часто думаешь, что победишь в этом, не так ли?
Поскольку ты не можешь забрать ее из него, экзорцизм не сработает, потому что
он родился с ним – это не в нем, а с ним. Его отец оглянулся на край Века. – А
ты не думал, что я знаю, что ты привел друзей? Глупый, глупый мальчик.
Век встал. – Мы закончили.
Да, это определенно было временем, чтобы уйти: с учетом
арктических взрывов исходящих от Джима Херона, ангел собирался поскандалить с
его отцом. Прикольно будет понаблюдать за этим, но будет ли мудрым? Факт в том,
что не здесь и не сейчас.
- Не обнимешь? – протянул отец.
Век не потрудился отвечать на этот вопрос. Он не собирался
тратить свое дыхание и время на сукина сына. На самом деле, он не был уверен,
зачем он приехал, только для обмена любезностями? Он не увидел здесь
перекрестка… Опять же, может быть, суть была в сообщении для Херона?
Когда Век повернулся и подошел к охраннику, другой парень
открыл дверь быстро, словно он не хотел оставаться в замкнутом пространстве
больше не минуты.
- Томас, - позвал его отец. – Я смотрю на тебя в зеркало,
сынок. Каждый день.
