– Господа, я должна вас покинуть. Я не забуду о своем долге перед вами. Хорошо было бы вам уйти до того, как вернутся Хищники. На этот раз они, без сомнения, будут вооружены.
Во внезапной темноте они почти ослепли, а потому даже не видят, как я проскальзываю мимо них и взбираюсь по стене соседнего здания.
– Подожди! – кричит Грантер, но я не обращаю внимания. Я не боюсь, что они будут стрелять, потому что, в отличие от меня, они не привыкли к темноте. А еще я украла их пистолеты.
– Ну, уж это совсем грубо. Мы все-таки спасли ей жизнь, – доносится до меня голос Грантера, но я карабкаюсь все выше и выше, не обращая внимания на боль в боку.
– Но вообще-то, – продолжает он, – я не могу винить ее за то, что она сбежала. Наверное, ты напугал ее своими пламенными речами о справедливости.
– Если ты не заткнешься, Грантер, тебе придется самому искать дорогу до дома, – звучит в темноте голос Сен-Жюста.
– Подожи-ка, где мое оружие?
Ветер уносит мой смех, он летит к ним, касаясь их кожи, словно поцелуй, а потом я исчезаю.
* * *
Посланник ждет меня, примостившись на самом краю двускатной крыши; он так неподвижен, что напоминает одну из потрепанных горгулий, населяющих наш город.
– Феми…
– Скажи на милость, чем ты занималась?! – Его голос похож на рык.
Его гнев так и рвется наружу, он чуть не сбивает меня с ног своей мощью, и я делаю шаг назад.
– Ты не слишком торопился, – резко отвечаю я.
– Да уж… И если б в дело не вмешались эти два осла, я бы успел только пропеть последнюю песнь над твоим телом!
Феми поворачивается, и я вздрагиваю: он стоит как-то уж очень странно.
– Ты поклялась, что не будешь ее выслеживать, что не будешь пытаться спасти. Если бы Хищники поняли, что ты девочка, самое милосердное, что они могли с тобой сделать – это забить ногами до смерти! Тигр не боится никого и ничего. Ему и Закон не закон, он мог бы забрать тебя себе, чтобы просто посмотреть, что будут делать остальные бароны. Он опоил бы тебя маковой настойкой и превратил в…
Я бледнею, услышав это.
– Нина, ты поклялась, что не будешь этого делать, – повторяет Феми. – Ей не помочь. Так ей не помочь.
Я знаю, что он прав, но все равно во мне поднимается волна ярости.
– Как ты можешь говорить о клятвах, пока она там? Ведь ты клялся в том, что она тебе дорога!
От этих слов он дернулся, как от пощечины. Феми замирает, нависнув надо мной, и дрожит от гнева, лицо становится суровым, будто каменным.
– Именно потому, что она так дорога мне, я обещал ей защищать тебя. Понимаешь, Нина? Это было последним, о чем она меня попросила! Единственным, о чем она вообще просила. Если бы она попросила меня бежать с ней, я бы тут же бежал. Если бы молила о Вечной Смерти, я бы дал ей кинжал.
Тяжело сглотнув, он опускает глаза и глубже прячет руки под плащом.
– Неужели ты думаешь, что я не пытался ее найти, хоть она меня об этом и не просила? Ведь я вижу и слышу все, что происходит в гильдиях. Думаешь, я не потребовал бы у всех должников отдать мне долги и не заплатил бы все до последней монеты, не отдал бы все драгоценности, которыми владел, чтобы только попытаться спасти ее? Думаешь, я сам бы не пришел сюда за ней?
Меня, как стрелой, пронзает воспоминание, испуганный голос Азельмы: «Они сломали ему руки».
В страхе я смотрю на его руки. Он замирает, когда я тянусь к нему и откидываю назад длинные полы его плаща. Вижу клубок изуродованных пальцев, похожих теперь на крючковатые когти; они все в синяках, переломаны, загнуты под неестественными углами.
– Я Птица, Ястреб, Посланник девяти гильдий Двора чудес, – говорит Феми дрожащим голосом. – Таков Закон. И только потому, что мне все доверяют, только потому, что я брат Томасиса по крови и он просил за меня, только из-за этого меня помиловали.
Кажется, ужас просачивается в каждую клеточку моего тела. Ужас, страх и дурнота при виде того, что они сделали с ним.
– Я поклялся защищать тебя, – продолжает Феми тихим голосом. – Я ей обещал. Кем я стану, если подведу ее и в этом?
В ушах начинает звенеть, и я отворачиваюсь от него. Закрываю глаза и пытаюсь привести мысли в порядок.
– Феми, я не могу ее забыть.
– И спасти ее ты тоже не можешь. Это невозможно сделать. Так это сделать невозможно.
Я несколько раз прокручиваю в голове его слова, пока наконец не осознаю их смысл. Широко распахиваю глаза.
– Думаешь, по-другому можно?
Феми выпрямляется и снова прячет изуродованные руки под плащ. Удивительно, как он сумел забраться сюда с переломанными пальцами.
– Ее нельзя украсть, но можно попытаться купить, – говорит он осторожно и взвешенно.
Во мне зарождается надежда.
– Сколько нужно денег? Больше двенадцати золотых монет?
Я могу раздобыть эту невообразимую сумму. Кражи – это единственное, в чем я действительно хороша.
Феми качает головой.
– Тигр богат сверх всякой меры, – отвечает он. – Золото для него почти ничего не значит. Этот человек привык получать все что пожелает. Ты должна найти то, что ему нужно, но чего у него нет. Он должен страстно этого желать, так, чтобы заплатить любую цену. Если повезет, ты сможешь сама назначить плату: свободу твоей сестры.
Просто гениальная мысль. Я хмурюсь, задумавшись.
– Но что нужно Тигру? – Поднимаю глаза и вижу, что Феми с ухмылкой смотрит прямо на меня.
– Чего он всегда хочет? – спрашивает Феми.
Его вопрос, оставшись без ответа, повисает между нами. Но я уже знаю. Я видела сестру, и правда о том, во что она превратилась, так ужасна, что мне не хватает сил произнести это вслух.
«Иногда приходится платить ужасную цену, чтобы защитить то, что любишь».
Есть ли такая цена, которую я не готова заплатить, чтобы спасти сестру?
Нет.
Часть 2
Мертвый волк
1829
Когда вожак стаи не убивает намеченной добычи, весь остаток жизни (обыкновенно очень короткий) недавнего предводителя зовут Мертвым Волком.
Месть Лиса Ренара
Из историй Двора чудес, рассказанных Мертвым бароном.
«Il était une fois… Лис Ренар пришел в дом к Изенгриму Вепрю, пробрался в темноте в его логово. Клинок его был остр, а зубы просили свежей крови. Он встал перед кроватью, в которой спала дочь Изенгрима, и стал смотреть на ее красивое лицо.
