– Сегодня она не в жандармерии, – отвечает тот шепотом, нараспев.
Приподнимаю бровь.
– А где?
– В Тюильри, – отвечает Гаврош, как будто это всем очевидно.
– Во дворце? – переспрашиваю я.
– Сегодня ночью там бал, – говорит он так, будто я и сама откуда-то должна была это знать.
Наверное, она в числе охраны.
– Отец велел передать Черной Кошке из гильдии Воров, что Призраки не будут принимать участия в восстании, – продолжает он, набив рот булочкой. – И сказал, она поступит очень благоразумно, если поведет себя так же.
У меня кровь застывает в жилах.
– На что намекает Орсо? – спрашиваю я дрожащим голосом.
– Отец слышал, что среди сынов революции есть предатель. – Гаврош откусывает еще один маленький кусочек, стараясь продлить удовольствие. – Они движутся к своей погибели. – Он поднимает на меня серьезные глаза. – Отец просит тебя передать им это от его имени.
Булочка съедена, послание доставлено, и он с серьезным видом кивает мне.
– Bonne chasse
[24], – шепчет мальчик и исчезает в ночи.
Я отпускаю его, а мой мозг напряженно работает, пока я возвращаюсь в дом и направляюсь прямиком к Сен-Жюсту.
Тот смотрит поверх моего плеча за дверь, но Гавроша уже и след простыл.
– Что ты делала на улице? – спрашивает Сен-Жюст.
Я знаю, что должна передать ему послание Орсо, но все еще колеблюсь.
– Дышала свежим воздухом, – отвечаю я.
Он хмурится: прекрасно знает, что я никогда в жизни не «дышала свежим воздухом».
– Ты с кем-то говорила. Кто это был? – допытывается он.
– Мой тайный любовник, – говорю я, многозначительно двигая бровями.
– Не смеши меня. – Сен-Жюст сразу отбрасывает идею романтического свидания.
– А почему мой тайный любовник – это так смешно?
– У нас есть уговор, – напоминает он.
Сен-Жюст обещал помогать мне в моем деле, если я гарантирую ему, что Двор чудес поможет им в захвате города. Все должно произойти в течение одной ночи: нужно вооружить студентов, поднять на воздух несколько полицейских участков, отправить Гиен против жандармов, пока Призраки будут смотреть и докладывать, где находится враг. Если мы объединим усилия, город непременно будет захвачен. Но если я передам Сен-Жюсту послание Орсо о предателе в их рядах, он может отменить восстание. А если сделает это, будет ли он готов потом помогать мне?
– А разве я хоть в чем-то его нарушила? – оскорблено спрашиваю я. – Я приносила вам все, что вы просили. Доставляла ваши послания, покупала ружья и ножи, все, что вам было нужно.
– И мы тебе очень благодарны. Но сейчас мы уже очень близки к цели, и нужно, чтобы каждый из нас был сосредоточен на своем задании.
– Тебе кажется, что мне не хватает сосредоточенности? – мрачно спрашиваю я.
– Мы понимаем, что у тебя… э-э-э… другие приоритеты. Ты Вор, – он странно запинается на этом слове, – и мы закрываем глаза на то, чем ты вынуждена заниматься, чтобы выжить в этом жестоком городе.
– Как это великодушно, – с сарказмом отвечаю я.
– Но если тебя поймают, если арестуют, тебя бросят в Шатле, и мы лишимся твоей помощи именно тогда, когда больше всего в ней нуждаемся.
– А ты помнишь тот день, когда я вытащила Орсо из Шатле?
На его лицо набегает тень, потому что он помнит: в тот самый день я отдала его под арест для отвлечения внимания. Потом Сен-Жюст расчетливо улыбается и сокращает дистанцию между нами. Сердце начинает биться быстрее.
– Ты самая удивительная девушка из всех, кого я знаю.
– Ты мало общаешься с девушками, Сен-Жюст, – замечаю я.
Он заливается румянцем.
– Мы тут не в игры играем, Нина, – сердито говорит он. – Ты должна ко всему относиться серьезно.
– Почему это?
– Потому что это все делается для тебя! – повышает он голос. – Для тебя и твоих братьев, для всех угнетенных жителей Парижа, чью жизнь мы пытаемся изменить!
Подавляю зевок. Я уже сотни раз слышала речи Сен-Жюста.
Он привык к тому, что друзья слушают его с обожанием, а потому приходит в бешенство от моего недостаточного внимания. Он больно хватает меня за руки.
– Сен-Жюст!
Из гостиной появляется Грантер и хмурится, увидев нас в дверях. Волнуется, что Сен-Жюст слишком груб со мной. Он понятия не имеет, как со мной обращались другие.
– Ты помнишь, как знать отравила колодцы? – Сен-Жюст смотрит мне в глаза безумным взглядом. – Помнишь тела на улицах?
– Я помню.
Как много Отверженных умерло тогда от голода и болезни. И Призраки, и Воры, и Летучие мыши…
– Мы сражаемся за то, чтобы такое непростительное злодеяние больше никогда не повторилось. – Теперь голос Сен-Жюста звучит совсем слабо, даже ласково.
Его точеное лицо всего в нескольких сантиметрах от моего; думаю, если бы он подошел к этому серьезно, он мог бы стать мастером обольщения.
– Ты нужна нам. Нам нужны твой острый ум, твои удивительные умения, твоя полная сосредоточенность.
Потом он вздыхает, начинает теребить галстук на шее и отходит от меня.
– Твои энергия и храбрость бесподобны, Нина. Но меня беспокоит, что ты тратишь все свои силы на поиски этой девочки.
Внутри все сжимается. Я только раз говорила Сен-Жюсту про Этти, и это был очень доверительный разговор.
– Ты должна признать, что прошло уже слишком много времени. Скорее всего, она мертва.
Теперь он говорит совсем тихо и ласково. Осторожно подбирает слова. А он редко это делает.
– Мне кажется, ты гоняешься за призраком. И это тебя погубит.
Поворачиваюсь к нему спиной и направляюсь к лестнице, не желая больше его слушать. Я не могу сейчас передать ему послание от Орсо; сейчас он явно думает, что мое дело – просто блажь, а его – спасение для всех нас.
– Здесь ты окружена живыми! – кричит Сен-Жюст мне вслед. – Ты очень полезна нам, Нина!
Решительно поднимаюсь в свою комнату и громко хлопаю дверью, как будто это может остановить поток его слов.
Мне хочется расплакаться, но тут я замечаю высокую, угловатую тень в углу. Укутанный в черный плащ человек поигрывает кинжалом с инкрустированной рубинами рукояткой.
Сердце начинает учащенно биться.
Монпарнас.
28. Мастер ножей
Скрипят ступеньки: кто-то поднимается. Слышится стук в дверь, и, покосившись на Монпарнаса, я приоткрываю ее совсем чуть-чуть.
