Прочищаю горло.
– Я собираюсь пробраться в гильдию Плоти, – сообщаю я. Голос звучит не так бодро, как мне бы того хотелось, но вполне терпимо.
В наступившей тишине все смотрят на меня. Орсо выглядит потрясенным. Комаид разглядывает меня так, будто я сошла с ума. Кордей наклонила голову набок и внимательно изучает мое лицо.
Потом Рыболов начинает смеяться. Я надеялась на другую реакцию.
– Она чокнутая, – говорит Тамар.
– Да, но это может быть довольно забавно, – отвечает Рыболов, подавляя смех. – Продолжай, дорогуша. Что ты говорила?
– Пробраться в Дом любой из гильдий без приглашения – это не просто нарушение Закона, это объявление войны, – встревает Кол-Бланш.
– Закон уже нарушен, и только его конец сможет исправить положение, – говорю я.
Снова повисает тишина. Бароны и баронессы обмениваются многозначительными взглядами, которые мне непонятны. Я зашла слишком далеко?
– Давно уже не было при Дворе судьи, – медленно произносит Йельс.
Я сглатываю, не понимая, комплимент это или угроза. Я не пытаюсь занять должность судьи Двора чудес, как я могу? Судьи – хранители Закона, вершившие суд, они возникали при Дворе чудес во времена войн и опасностей. Я не собираюсь развязывать войну, что бы ни думали бароны. Просто знаю, что нет другого способа спасти Этти, Азельму и всех остальных Сестер.
– Значит, он нашел ее? – спрашивает Орсо. – Каплан нашел Этти, а ты собираешься спасти ее?
Когда я слышу ее имя, мое сердце сжимается. Стараюсь подавить бушующие внутри эмоции, говорю себе, что все делаю правильно.
– А полосы у тебя на спине не подсказывают тебе, насколько это глупый план? – спрашивает Тамар, прежде чем я успеваю ответить Орсо.
– Они говорят со мной днем и ночью, – вскидываюсь я. – И поют о нем охотничью песнь.
Тамар прищуривается.
– Ты же не собираешься никого спасать, правда?
– Никто из нас не может чувствовать себя в безопасности, пока он жив, – отвечаю я.
– Ты собираешься убить его, – говорит Йельс.
Феми недоверчиво качает головой.
– Нет, она собирается погибнуть в попытках сделать это.
– Дитя, Тигр перережет тебе горло, снимет с тебя кожу и будет носить ее на плечах, как трофей, – говорит Кордей таким спокойным голосом, будто беседует со мной о погоде.
– Вероятно. Но если есть один шанс на миллион, что я смогу уничтожить его, разве не стоит попытаться?
– Тебе ничего не удастся, – без выражения говорит Кордей и поворачивается к Монпарнасу, жестом показывая, что уходит. Ощущаю волну паники. Они не должны уходить, только не сейчас.
– Нина, ты не сможешь даже пробраться в дом их гильдии, – говорит Феми.
Он прав. Почти все гильдии держат в секрете расположение своих домов. Феми знает, где они находятся, но он связан Законом, не имеет права выдавать их, и я не смею просить его об этом.
– Гильдия Хранителей знаний инспектирует все остальные, – говорю я. – Они знают, где находится гильдия Плоти.
Кордей замирает у окна.
Всеобщее внимание обращается теперь к баронессе Комаид. Она улыбается, но ничего не говорит.
– Расскажи нам о своем плане, – предлагает она.
Это лучше, чем решительный отказ мне помочь. По крайней мере, они слушают.
– Я знаю, что ни одна гильдия не может явно меня поддержать, – говорю я. – Если кого-то поймают на этом, начнется война. Поэтому не предлагаю присоединиться ко мне ни Призракам, ни Крысам, ни Летучим мышам, ни Мечтателям. Мне нужны лишь сведения от Людей Пера и подарки от Рыболова и барона Мечтателей; они мне помогут. Если мой план провалится, и я погибну, то все, что совершу, можно будет свалить на меня одну. Можно сказать, что я сошла с ума от горя, а потому решилась на безрассудный поступок. Вы все сможете умыть руки и жить в мире. Но если мне удастся задуманное, если Каплан падет, тогда я кое о чем вас попрошу. Попрошу освободить Сестер из гильдии Плоти.
– Сестер больше нет, Тигр уничтожил их всех, – говорит Кол-Бланш.
– Многие из этой гильдии еще живы, но находятся под действием опия, – возражает Йельс.
– Как же можно освободить человека, находящегося под действием маковой настойки? – спрашивает Кол-Бланш.
Бароны Двора чудес невероятно подозрительны; их глаза обращаются к пузырькам, которые я наполнила из бочек и сейчас разложила перед собой.
– Изенгрим побери, что ты сделала, девочка? – шипит Рыболов.
– Мы разбудили тех, кто спал, – еле слышно шепчет Йельс.
– Мы разбавляли настойки, которые гильдия Мечтателей продавала Тигру, – добавляю я.
– И Хищники ничего не заподозрили? Не заметили никаких признаков? – спрашивает Тамар.
– Много лет ушло на то, чтобы найти нужные пропорции, так, чтобы Хищники ничего не замечали, – говорит Йельс. – Сыновья и дочери моей гильдии согласились участвовать в эксперименте, потому что нам надо было убедиться: зависимость можно ослабить.
– Сколько лет? – с интересом спрашивает Рыболов, и ее невидящие глаза смотрят в направлении Йельса.
– С тех пор как он уничтожил мою сестру, Баронессу Камелию, и поработил ее чад. – Йельс говорит резко, взволнованно. – Однажды Тигр пришел ко мне и предложил целое состояние, если я сделаю для него маковую настойку, такую сильную, что она сможет подчинить ему любого человека. Я был слишком юн, алчен и наивен, я сделал такую настойку и продал ему, думая: не мое дело, где он собирается ее применять. А он использовал ее против моей родной сестры, погубив ее и всю ее гильдию.
Его глаза сверкают от непролитых слез.
– А когда мы увидели, что он наделал… – Йельс печально качает головой. – Мы были слабы. А у него были союзники, работорговцы и сотня их кораблей в наших гаванях. Могли ли мы вступить с ними в войну и победить? Нашим долгом было защищать наши гильдии, защищать весь Двор. Вот что мы сказали себе тогда, чтобы оправдать свое бездействие.
Он обращает взгляд на меня.
– Потом однажды ко мне пришла Кошка с полосками на спине и сказала, что собирается убить Тигра и освободить всех Сестер. Она просила меня о помощи. Как я мог ей отказать?
Он машет рукой в сторону бочек с саке.
– Мы разбавляли настойку, которую покупает у нас Тигр, в течение двух лет. Согласно нашим исследованиям, Сестры должны быть достаточно спокойны, чтобы не сопротивляться, если благоразумно побеседовать с ними. Некоторые могут вспомнить, кто они. Но большинство не вспомнят – они слишком долго находились под действием опия.
– А если Кошка потерпит неудачу, что крайне вероятно, – продолжает он, оценивающе глядя на меня, – тогда мы переложим на нее все обвинения в разбавлении настойки. Мои сыновья поклянутся, что она вломилась к нам и что-то сделала с бутылочками.
