– Лагере?
– Осужденных по его статье отправляют в лагеря вместе с евреями и цыганами.
– Кто сказал?
– Доктор Майер, мой начальник в Красном Кресте.
– Как он выглядит? Не голодает? У него есть теплая одежда? Как он разговаривает? Спрашивал обо мне?
Отто снова кивнул.
– Я дал ему денег. Он очень о тебе беспокоится, говорит, ты должна уехать из Германии, и как можно скорее, – он взял ее за руку. – Он прав, Сала, для тебя тут слишком опасно.
Она гордо показала ему паспорт.
– Криста?
Он молча посмотрел на нее, а потом прыснул.
– Криста… Ну какая ты Криста, кто придумал такое имя?
Она шлепнула его, потом погладила по редеющим волосам.
– А твоя семья? – Она ненадолго умолкла. – Ты стал куда красивее, чем прежде.
Отто сухо рассмеялся.
– Может, они еще отрастут. В России несколько парней поседели за одну ночь, одному из них только исполнилось двадцать два. Стали грязно-белые, как снег. За одну ночь.
Он откусил печенье.
– Гюнтер потерял на Восточном фронте левую руку и правую ногу. Симметрично. Теперь он дома, греется у печи и строит из себя героя войны, болтает о ледяном ветре и замерзающей на лету моче. Жалкое зрелище. Эрна сказала, он постоянно унижал отца, потому что в Первую мировую того признали негодным из-за ранения в ногу. Ведь он сам пожертвовал ради родины рукой и ногой. – Отто покачал головой. – О том, что его ранили в первом же бою, а историй он понабрался в окопах, все дружно молчат, ведь наш Гюнтер – герой. Отвратительно. Бедняжка Инге. Она ждала от своего любимого фюрера совсем другого. Теперь ее сокровище искалечено, играет с приятелями в скат, в курсе планов фюрера и разглагольствует о политике, наслаждаясь заслуженными пивом и водкой. Ублюдок, – Глаза Отто наполнились слезами. – Видимо, в один из таких вечеров мой отчим упал за печью на пол. Никто даже не заметил. Только мать, когда вернулась домой. Он был уже холодный и окоченевший. – Он стер с лица слезы. – Он всех нас колотил. Мы голодали, если я и мать не поддерживали семью на плаву. Но плохим человеком он не был, просто одиноким и слабым. Его сломил ужас окопов Первой мировой войны.
Отто молча думал о своем отчиме: мертвеце, застрявшем между двумя войнами, которые на самом деле никогда не заканчивались, пьяном калеке, ищущем путь домой, к семье, которая его не понимала, к жене, которая его не уважала, к детям, которые, кроме Инге, были ему чужими и боялись его. Всеми забытый, он искал убежища у теплых стен печи, хотя не мог заплатить за уголь.
– Странно, я никогда этого не осознавал, но думаю, я любил его.
В ту ночь они занимались любовью. Впервые за четыре года. А на следующее утро Отто собрал вещи. Он уезжал обратно на фронт.
28
ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Возвращайтесь назад, пока не поздно!
Немецкие солдаты!
Вы видите сами: после катастрофы под Сталинградом ваш Гитлер проиграл летом решающую битву. Вы проиграли войну. Вы сами чувствуете: настало время возвращаться домой.
Зачем вы вцепились в нашу землю, ведь борьба бессмысленна?
Почему впустую жертвуете собой?
Вы воображаете, будто спасаете Германию, сдерживая русский террор.
МЫ ВАС ПРЕДУПРЕЖДАЕМ:
Так вы не спасете Германию, а разрушите ее до основания.
Нам ваша Германия не нужна, но нам нужна наша Россия – вся, до последней деревеньки.
Отто осторожно убрал листовку. Очевидно, русские сбрасывали их над войсками. Она прилипла между окровавленной рубашкой и шинелью солдата.
– Сквозное ранение живота.
Действовать нужно быстро. Отто научился ремеслу на фронте, на опустевших боевых полях России, в наскоро разбитых под сосновыми и березовыми ветвями медицинских палатках – совсем рядом с боевыми действиями, чтобы достаточно быстро оперировать раненых.
Рану в животе необходимо обработать в первые часы, иначе шансов у пациента не остается. Он либо умрет во время операции, либо не переживет дальнейшую транспортировку. Руки Отто, порхая, принялись за работу. Вдали гремела артиллерия. Разрезая униформу, он случайно зацепился за орден. Железный крест второго класса. Отто солдатом не был. Он был врачом. И хотя он знал, что это не совсем правда, это ему помогало. Успокаивало и позволяло спать по ночам, чтобы жить дальше. Он верил в осмысленность собственного существования, пусть оно и становилось тяжелее с каждым стежком в полумертвом теле. Те, кто еще несколько минут назад с решительным видом шли по вражеской земле, убивая всех на своем пути, преображались и падали за доли секунды, едва в них попадала пуля. Секунду назад герой, а потом вдруг раненый ребенок, беспомощный и одинокий.
Час спустя Отто резко проснулся от короткого сна. Палатку наполнили мухи. Его искусали комары, укусы жутко зудели. Отто вылез на улицу. И задумался, закрыв лицо руками. Ханнес. Это имя мелькало в его снах с чужим лицом, чужим телом. Что произошло? Отто попытался вспомнить лицо Салы. Она только назвала имя. Ханнес. И больше ничего. Никакой истории. Никаких подробностей. От них было бы только больнее. В любом случае она назвала его имя. И еще Отто узнал, что он журналист. Начальник в немецком информационном агентстве. Маловероятно, что когда-нибудь он окажется на фронтовом операционном столе и Отто придется его штопать. С другой стороны, если он военный репортер… Но тогда он не был бы начальником немецкого информагентства. Наверное, он из благополучной семьи. Возможно, это сыграло решающую роль. В любом случае разница есть. Сала то и дело жаловалась на недостаток культуры у Отто. И он это осознавал. Читать можно было сколько угодно, но он все равно оставался в этом мире чужим. Журналист. Жан тоже периодически писал статьи в газеты, в основном за гроши. Отто как врач будет зарабатывать после войны гораздо больше. Однажды Жан сказал, что для успеха в газетном деле ему не хватает наглости. Значит, его соперник успешный и наглый. Никогда не недооценивай противника – так звучал важнейший урок в секции по борьбе, это первое, что сказал ему Эгон после первого проигранного боя. И после этого он только побеждал. Отто не станет недооценивать соперника. Где сейчас может быть этот мерзкий тип? Благодаря профессии у него явно есть преимущества, он может не ехать на войну. Возможно, он получает бесплатные билеты на всевозможные мероприятия. На концерты, в театр, оперу – даже в военное время. Сала любит театр. Для Отто этот мир всегда был закрыт. Он не хотел наблюдать за чужой жизнью, ему хватало яркости и в собственной. Как выглядит этот тип? Возможно, с густыми волосами. Сала так удивленно пялилась на его лысину. Постоянно переводила на нее взгляд. Зачем она настаивала, что он стал выглядеть только лучше? Кого пыталась убедить? Его или саму себя? Но ревность – недостойное чувство. Глупое, даже ребяческое. Сала не виновата. Его не было рядом. Их разделила война. Отто слышал подобные истории от многих товарищей, и некоторые были гораздо хуже – в конце концов, Сала его по-прежнему любит. Как Отто понял, она выбрала его. Другие получали лишь несколько строк, удивительно быстро доходивших до адресатов на фронте. После этого некоторые погружались в мучительные раздумья, а некоторые с причитаниями бегали по округе, пренебрегая своими обязанностями, что было особенно опасно ночью в окопах. Вопли о неразделенной любви подвергали опасности всех вокруг.
