– Вы не имеете права меня досматривать, – явно волнуясь, сказала стюардесса.
– Не имею.
– У меня правительственный пропуск.
– Поздравляю.
Бенфика взглянула на собаку. Пес теперь сидел у передней двери и смотрел на хозяйку «мерседеса». Она подошла к Марсу, потрепала его по холке, отодвинула «ищейку» в сторону, нагнулась и заглянула в открытое окно машины. В автомобиле вовсю работал кондиционер, но, несмотря на приятную прохладу, симпатичное личико бортпроводницы пылало ярким румянцем. Бенфика уловила древесно-цветочный аромат.
Лицо стюардессы теперь было в нескольких сантиметрах от лица Бенфики.
– Ах да. Catch me.
– Тогда выйдите из машины, пожалуйста, и пройдите со мной в тот вагончик. Всего пара минут. Пожалуйста!
Личный досмотр ничего подозрительного – кроме редко встречающихся на севере Йемена красных трусиков-стрингов – не выявил. Бортпроводница одернула длинную форменную юбку и нервно сказала: «Спасибо!» Бенфика поразилась – еще никто не благодарил ее за столь унизительную процедуру. Она проводила взглядом зеленый «мерседес» и позвонила начальнику Отдела специальных расследований.
– Вот вы сами теперь и следите за своей стюардессой, – ответил ей недовольный голос Стайера. – Раз вам кажется подозрительным, что после досмотра она вас поблагодарила…
Так Бенфика и поступила. Спустя неделю напряженной слежки хорошенькая стюардесса была арестована прямо в родительском доме.
– Ваши имя, фамилия, возраст и род занятий.
– Деляль Абухаяз, 23 года, работаю стюардессой на «Йеменских авиалиниях».
– Как вы оказались здесь?
– Началась революция, и я выполняла у революционеров гуманитарные, чисто человеческие задания.
– Что конкретно вы делали?
– Я доставляла людям, убежавшим из горячих точек, из разных очень опасных мест, продукты, медикаменты и так далее. Потом это переросло в помощь по эвакуации раненых, перевозила их с одного места на другое.
– Как вы находили на это время, будучи бортпроводницей?
– В последние годы у наших гражданских авиалиний было очень мало полетов, мы практически не летали.
– Как вам удавалось перевозить раненых через блокпосты, почему вас не задерживали?
– Солдаты и полицейские никогда не досматривали, поскольку я ездила в форме стюардессы, ну и машина хоть старая, но все еще довольно дорогая, «мерседес». Да, и еще у меня был специальный пропуск – «вездеход». Но его никто, кроме вас, не требовал показать.
– Значит, военным и в голову не могло прийти, что стюардесса в форменной одежде национальной авиакомпании перевозит в «мерседесе» боевиков? Это вы сами придумали?
– Нет. Мне предложили это… после того как я хорошо помогала в качестве волонтера, мы привозили продукты сначала, я уже говорила…
– Конечно, Деляль. Расскажите, как вы перевозили раненых.
– Перевозила в багажнике, если много крови, или на заднем сиденье, если внешне ранение не было заметно. Говорила, что жениха везу в больницу.
– В присутствии понятых в вашем багажнике мы нашли сегодня десять автоматов, патроны и гранаты. Как часто вы перевозили оружие? Вы участвовали в боевых действиях?
– Вообще-то я… Нет, в боевых действиях я не участвовала. Я имела контакт с оружием только один раз, везла брату автомат. Вручила ему этот автомат, чтобы он воевал в отряде. Но, естественно, он погиб через месяц… Это единственный раз, когда я имела дело с автоматом.
– Те десять автоматов, что мы нашли у вас в «мерседесе», это был второй раз?
– Да.
– Хорошо, Деляль, я вам верю. Немного отвлечемся и вспомним: как вас сегодня задержали, при каких обстоятельствах?
– Вы же сами приехали ко мне домой и вместе с оперативными служащими меня забрали… Спасибо вам большое, что не позволили им меня бить… Хвала Аллаху. Но в машине военные мне угрожали изнасилованием, а один из них назвал шлюхой террористов и ударил по лицу…
– Не может быть! Я этого не видела.
– Так вы ехали в другой машине…
– Я разберусь с теми, кто вас оскорбил. А сейчас хочу вам объяснить следующее: вы можете остаться сейчас здесь, в следственном изоляторе госбезопасности, где теплые и чистые комнаты на одного или двух человек с туалетом и умывальником, есть душевая. Здесь кормят завтраком, обедом и ужином. Вечером дают фрукты. Но если вы не будете со мной откровенны, то ваше дело заберет полиция и вас отвезут в городскую тюрьму. Мне жаль, но с высокой долей вероятности повезут те же люди, которые доставили вас сюда… Тут уж я ничем помочь не смогу…
– Нет, нет…
– В городской тюрьме в каждой камере содержится от пятидесяти до сотни человек. Там очень грязно и жарко. Один туалет на всех, и воду выдают раз в день небольшими порциями. Говорят, заключенные до крови дерутся между собой, чтобы как следует напиться. И охрана с женщинами – а там сидят жёны, вдовы террористов и убийц – особо не церемонится.
(Вместо ответа рыдания.)
– Дорогая Деляль, вы можете сесть в городскую тюрьму на всю жизнь… Понимаете это? Однако если вы сейчас будете со мной честны, как с сестрой или с подругой, то я похлопочу перед руководством, чтобы вас оставили здесь…
– Я хочу (рыдания) здесь…
– Хорошо. Мы договорились? Вытрите слезы, пожалуйста, возьмите салфетки. Держите. Возьмите всю пачку.
– Да. (Плачет.)
– Вот, сейчас выпейте воды… Вас никто больше пальцем не тронет. Теперь вы под моей защитой, будьте спокойны. Я буду лично ходатайствовать, чтобы суд учел вашу добросердечную помощь следствию… Вы немного успокоились?
– Да. Спасибо.
– Хорошо. Деляль, дорогая, давайте продолжим? Как назывался ваш отряд?
– У нас не было отряда, это была просто группа людей… Мы собирали пожертвования среди сочувствующих служащих аэропорта, собирали гуманитарку, собирали деньги, чтобы спонсировать наши операции.
– Вы сейчас не жалеете, что привезли своему родному брату оружие?
– Я потеряла своего брата, я жалею об этом. Я была причиной.
