А приемный отец сказал Тиллю:
– Ешь давай, пацан! Блюдо почти остыло, а ведь женщины старались, готовили для нас…
Жёны хозяина принесли торт, щедро пропитанный медом, и разрезали на пять неравных частей. Самую большую порцию убрали для мужа в гудящий, как небольшая электростанция, холодильник с надписью «Сделано в СССР»; два средних куска аккуратно положили на блюдца перед профсоюзным боссом и мальчиком; и пару самых маленьких частей унесли на женскую половину дома, чтобы спокойно полакомиться в своих спальнях.
Кучка желтой горячей каши на скатерти с красными узорами и вкусный десерт стали последними воспоминаниями Тилля о приемном отце. Вечером того же дня профсоюзный деятель отправился на попутках в порт Муккала, где рабочие затевали забастовку, и пропал бесследно. Словно придорожный оборотень гули посмотрел на него из-за темных кустов.
В последующие дни в кирпичный особняк у «Биг-Бена» приходили озабоченные потные люди в черных костюмах и пыльных туфлях. При обыске они, конечно, ничего необычного не нашли. Вскоре успокоившийся имам прочитал мальчику назидательную лекцию об их будущей совместной жизни под одной крышей.
– Отныне я буду называть тебя Умаром, в честь второго праведного халифа – повелителя всех правоверных. Он тоже был красив лицом, высок ростом и имел белую кожу. И еще ты будешь внимательно изучать Коран, а также жизнеописание пророка Мухаммеда – да благословит его Аллах и приветствует! И ты никогда не будешь заходить на женскую половину дома! Тогда, уверен, мы с тобой поладим.
Надо отдать должное бездетному имаму – старик никогда не ругал Умара и почти не читал нравоучений. Умар стал совершать намаз пять раз в сутки. Он добросовестно изучил Коран и к шестнадцати годам досконально разбирался в Сунне – устном источнике исламского права. И еще он никогда не заходил на женскую половину большого дома.
Однажды русские военные корабли скрылись за морским горизонтом, а с жарких улиц пропали местные коммунисты. Вслед за ними исчезли девичьи фигуры в шортах и мини-юбках, зато появились мешковатые силуэты в черных паранджах. Мусульмане Юга вернулись к нормальной жизни. Вскоре имам привел в дом третью жену. Пятнадцатилетняя девушка по имени Рана, выросшая в горах, была куда более энергичной, нежели ее пожилой супруг, усыхающий, словно тысячелетнее драконово дерево, кровавокрасная смола которого уже не годится фармацевтам для приготовления лекарственных снадобий.
Юноша стал отличать Рану от других жен имама – всегда закутанных в черные бурки – по стройному силуэту и запаху пачулей, волнующему аромату земли и деревьев после грозового дождя, пришедшего с залива. Он подметил, что молоденькая женщина стала попадаться ему в доме слишком часто. В один из дней они опять столкнулись на «нейтральной территории» между женской и мужской половинами, и неожиданно она с ним заговорила:
– Ты ходишь купаться на море? – Она вдруг откинула темную ткань с лица.
– Не знаю, у нас ведь не море, а залив. – Юноша сильно покраснел, впервые увидев лицо женщины так близко.
Рана прикрыла ладошками большие зеленые глаза, словно ослепла от его тупости. Потом рассмеялась. Сверкнули шестнадцать, а то и восемнадцать великолепных кораллов.
– Может, возьмешь меня с собой на залив? Искупаться вместе…
Он от изумления открыл рот и оглянулся, нет ли кого рядом.
– Почему бы и нет? – Он сумел справиться с волнением. – На все воля Аллаха!
Впоследствии Умар определил, что глаза Раны меняют цвет в зависимости от ее настроения. От легкомысленного фисташкового, как лимонад в киоске на советской военной базе, до меланхоличного аквамаринового, как вода на пляже при отеле «Коралл», куда юноша ходил купаться и рыбачить.
Как-то старый имам вернулся домой в неурочное время и, пройдя на женскую половину, застал Умара в постели с молодой супругой. Они лежали в обнимку в срамной позе. Старик закричал страшным голосом: «А’узу билляхи!» – и побежал в кабинет за автоматом. Рана нырнула под одеяло, как будто там было убежище, а он, натянув длинную рубаху до пят, бросился через черный ход в жаркий проулок, обогнул две помойки со взлетевшими недовольными мухами и, наконец собравшись с силами, заскользил босыми ногами по мостовой в сторону морского порта.
Поговаривали, что мальчик отправился на поиски родителей в Германию, однако имам развеял нелепые слухи. Он заявил своим прихожанам у мечети: «Мой приемный сын поступил в Университет нефти и полезных ископаемых имени короля Фахда в Саудовской Аравии. Юноша будет искать нефть по всему миру для всей мусульманской уммы. Хвала Аллаху!»
Потом пропала и Рана. Молодая женщина поехала навестить родителей, но у городка Ибб автобус был остановлен неизвестными вооруженными людьми, и больше о ней никто ничего не слышал. Сам Умар после полугода скитаний оказался в Турции и благодаря помощи добрых людей поступил в медресе имени Абу Ханифы в Стамбуле.
Однажды ему приснился сон, как незнакомые бородатые мужики опускают, точнее, грубо спихивают связанную Рану в пробитый кирками шурф рядом с пустынной горной дорогой на повороте с путевыми указателями на города Ибб и Дамар. На поверхности каменистой земли виднеется только женская голова в пыльном платке. В руках бородачей мелькают лопаты, и песок с мелкой галькой забивается в рот, но она все равно пытается кричать:
– Умар, помоги мне! Умар, ну где же ты!
Камушек покрупнее бьет женщину в нос. На ее полные губы и узкий подбородок, пробиваясь сквозь белую пыль, течет кровь. Другой галечник разбивает глаз, и на его месте появляется красно-синее пятно. Ране трудно дышать, но она продолжает всхлипывать:
– Умар, вытащи меня из могилы…
Седобородый имам – приемный отец Умара – стоит в стороне. Его глаза прикрыты, и веки дергаются нервным тиком. Губы старика шевелятся – очевидно, он читает молитву. Бородачи бросают лопаты и разбирают кучу заранее приготовленных валунов. Один из них кричит:
– Аллаху акбар!
Мужчина с силой бросает камень с расстояния двух-трех шагов и попадает женщине в грязный лоб пониже хиджаба. Пыльное лицо, торчащее из земли, дергается и превращается в маску с красными разводами, как на стенах пещер в горах Хораза. Потом камни летят один за другим, и вскоре на месте, где была голова Раны, образовывается безымянная могила из серого галечника.
Неприятный сон стал повторяться почти каждую ночь. Умар просыпался на заре, отчетливо чувствуя во рту вкус песка и грязи.
На старшем курсе медресе он подружился с преподавателем фикха
[14]. Однажды погожим мартовским днем они сидели со стариком учителем на скамейке в одном из старых парков Стамбула и ели кофейное мороженое с лукумом и каштаном по четыре лиры за шарик. Вокруг расстилался ковер из белых, желтых и пурпурных тюльпанов – они издавали слабый, но правдивый аромат. Было хорошо, и Умар поделился с преподавателем содержанием навязчивого сновидения.
