Да и как бонус – свежий горный воздух.
В пыльном джипе, ползущем в гору, вкусно запахло кофе. Молодой соплеменник предложил ей напиток из термоса в походной чашке. Скорее всего, здоровяк учится в Европе, ведь йеменцы давно перестали пить кофе. Ароматная присказка «Эфиопия – мама кофе, а Йемен – его отец» давно стала симулякром для туристов, да и те вряд ли рискнут появиться здесь в ближайшие лет пятьдесят. Раньше плодородные территории на севере страны были засажены кофейными деревьями, и не зря древние римляне называли эту часть полуострова Arabia Felix, «счастливой Аравией». К сожалению, в нынешние времена каждый клочок земли северного Йемена занят кустарниками «арабского чая», содержащего в себе эфедрин. Спрос на кат в стране огромный. Любой оборванец с толстой щекой, набитой травой-отравой, может гордо выкрикнуть с идиотской улыбкой: «Я зарабатываю двадцать тысяч риалов, но ката жую на двадцать пять!» Потомок средневековых убийц-ассасинов, легендарный миллиардер Бахрутдин, в молодости уехавший в Индию и возглавивший тамошнюю секту исмаилитов, периодически навещает родину и раздает деньги тем крестьянам, что, глядя ему в глаза, твердо обещают забыть о кате и вернуться к культивации кофе. Однако каждый следующий приезд доставляет обманутому старику филантропу лишь огорчения…
Об этом размышляла невеста Бенфика, глядя в окно джипа, чтобы отвлечься от своей горькой, как кофейное зерно, судьбы. Имя при рождении ей дали светское (в честь европейского футбольного клуба), а везут закутанную в черную бурку, так что мрачного лица и глаз цвета драконьей зелени – не видно. На факультете госбезопасности она была лучшей в аналитике, но вот, оказалось, не сумела предугадать развала родного Управления контрразведки, да и краха государства в целом. Дура, конечно! Надо было уговорить отца эмигрировать в Португалию, ну или во Францию. Она могла бы устроиться на работу в тамошние спецслужбы и громить исламистские подполья в пригородах Парижа или Лиссабона. Хотя нет… Работать на иностранцев и помогать им ловить мусульман? Обращаюсь к Аллаху, отдалив нас всех от проклятого шайтана! Приличнее было бы заняться переводами на арабский в какой-нибудь скучной неправительственной организации. А иначе зачем в детстве столько зубрила португальский, английский и французский – никчемные в горах Аравии языки? Когда к власти в стране пришли радикальные Хуси, девушка пыталась говорить с отцом об эмиграции, но он и слушать не хотел.
– Что мне в Париже делать, Бенфика? – в сотый раз переспрашивал благообразный старик с ухоженной щетиной на твердом подбородке. – Ящик целыми днями смотреть? Ни друзей, ни знакомых… Были, конечно, хорошие друзья… женского пола в Лиссабоне, но сколько лет прошло с тех пор… Не поеду!
– Отец, если ты не хочешь в Европу, давай поедем в Мали, к маминым родственникам – туарегам? Я вот в Тимбукту никогда не была. Да и вообще нигде не была…
– Ну уж нет, у африканских бедуинов в доме командуют женщины, а это никуда не годится. Ты меня оскорбить хочешь? Я чистокровный араб, и такому позору в моем мире никогда не бывать. А здесь, Бенфика, все постепенно образуется. И снова будет у тебя работа. На твой век бандитов и террористов ловить не переловить. Сколько наша страна пережила в двадцатом веке, знаешь?
Отец принимался загибать длинные тонкие пальцы.
– В тысяча девятьсот шестьдесят втором шайка офицеров скинула нашего короля Мухаммада аль-Бадра! Потом роялисты еще почти десять лет воевали с республиканцами, и твой дед погиб от подлого удара ножом в спину сразу после пятничной молитвы. Вот скажи, сколько неудачников-президентов у нас было?
– Все до единого, – произнесла Бенфика хмуро. Она сидела напротив отца в домашней библиотеке и разглядывала потускневшие корешки книг, собранные со всего Аравийского полуострова. Увы, в самой интеллигентной семье у арабов дочери не имеют права перебивать отцов, даже если те несут несусветную чушь.
– Президент Абдалла ас-Саляль свергнут и приговорен к смертной казни! – не унимался отец. – Президент Ибрагим аль-Хамди застрелен с близкого расстояния в своей резиденции, и никто не знает причины! А я с его братом в одном классе учился… Президенту Ахмаду аль-Гашими принесли портфель с секретным посланием от южан, и этот «дипломат» взорвался вместе с фельдъегерем и главой государства. А еще мы двадцать лет воевали с Югом… Знаешь, сколько раз наш дом был под обстрелами различной интенсивности?
Бенфика принялась повторять про себя иностранную скороговорку, позволявшую сохранять самообладание: Trois tortues à tristes têtes trottaient sur trois toits très étroits
[5].
– …Восемнадцать раз наш особняк обстреливали только в двадцатом веке! – кипятился отец. – И ничего, стоит дом… Поэтому не надо так переживать, дочка, по поводу каждого госпереворота! Аллах велик! Я сам участвовал в войне с проклятой Эритреей за остров Ханиш. Помню, идем мы на корабле к их побережью, все пушки заряжены и готовы к бою, штормит страшно, качает…
– Папа, прекрати! – не выдержала Бенфика. – Я с тобой пытаюсь серьезно говорить, а ты меня историей лечишь! Извини, но я сама все подробности знаю вплоть до Химьяритского царства! Почему ты каждый раз важный разговор в сторону острова Ханиш уводишь?
Она замолчала, заметив, что смуглое лицо отца пошло пунцовыми пятнами. Он барабанил по дубовому столу пальцами, словно по клавишам пианино. Девушка поднялась из кресла и быстро достала с книжной полки иллюстрированный журнал.
– Я показывала тебе этот номер «Эсквайра»?
– Да.
– В нем интервью с нашими йеменскими девушками.
– Помню. Там их фотографии, но они свои лица хиджабами закрыли. И что?
– Позволь, пап, я чуть-чуть процитирую. Вот что говорит в интервью студентка Вафаа: «Единственное, что мне нравится в хиджабе, – это то, что девушка может смеяться, когда захочет, потому что ее лицо спрятано. Если бы надо было превратиться в животное, то это была бы птица, чтобы я могла свободно отправиться куда бы я ни захотела».
– Бенфика, зачем ты мне это читаешь?
– А вот что сообщает английскому фотографу наша студентка Наима: «Одним из главных качеств будущего супруга должно быть богатство, чтобы мы могли отсюда уехать. Мне постоянно снится, что меня застрелили на демонстрации протеста на главной площади. Мой скрытый талант: я умею танцевать хип-хоп».
– Бенфика, я сейчас рассержусь. К чему мне все это снова слушать?
– Извини, папа, а вот что сообщает иностранному журналисту наша студентка Ильхам: «Мне постоянно снится, что я не отсюда. Что я живу в Европе. Я учительница во Франции или Германии, и у учеников желтые волосы. Я учу их исламу. Все женщины в моей семье должны носить хиджаб. Если бы надо было превратиться в животное, то это была бы рыба, может быть очень большая, но в то же время очень быстрая. Потому что в море много мест, где можно спрятаться, оно больше, чем суша. Я бываю на океане со своей семьей, но мне приходится плавать в одежде».
