Генерал достал белый айфон и набрал главу оборонного ведомства. Тот снял трубку сразу и без всякого приветствия сказал:
– Генерал Гази, я не дождался от вас фотографий арестованных летчиков и позвонил вашему заместителю – полковнику Кариму. Он мне все рассказал. История с чернокожим агентом ГРУ, якобы русским… возмутительна. Вы обманули нас! Национальный лидер уже отстранил вас от командования двести первой дивизией специального назначения. Кроме того, в ближайшие дни будет созвана коллегия шариатского суда, и вы ответите на вопросы судей касательно употребления алкоголя. Если, конечно, останетесь целы после общения с нашим общим знакомым… министром авиации из Сомали… Хвала Аллаху!
Верблюжий селекционер, не попрощавшись, отключился. Гази задумался. Два хорошо вооруженных родственника – им вполне можно доверять – всегда сидели перед дверями в бар, в небольшом коридоре у лифта. Три стрелка из дивизии должны были находиться на площадке центрального лестничного прохода между вторым и третьим этажами. Внизу в гаражном помещении играют в нарды еще пятеро солдат. Куда они подевались? Не мог же Итальянец обезоружить или без шума ликвидировать десятерых мужчин, обученных военному мастерству? Сколько бандитов сомалиец привез с собой?
Завибрировал телефон: номер скрыт.
– Генерал, ты пообщался со своим руководством? – поинтересовался Итальянец. – Я говорил с твоим министром, он сказал, ты очень нехороший человек, генерал.
– Что вы от меня хотите?
– Другой разговор. Сейчас ты спустишься к нам на первый этаж с поднятыми руками. С голым торсом и без штанов, чтобы мы видели, что при тебе нет оружия. Можешь оставить трусы, но выйдешь босиком, без обуви.
– Итальянец, вы говорили про грузовики с оружием, можете их забирать, они мне не нужны…
– Не перебивай, генерал. Мы тебя отвезем на аэродром, где стоит мой самолет, и вместе полетим в Сомали, в город Харгейсу. Я и мои пацаны будем сидеть в мягких комфортных креслах, а ты лежать в проходе на полу со связанными руками и ногами.
– Послушайте, вы же хотели узнать место гибели вашего сына Омара…
– Дома я тебя скормлю моим львам, – невозмутимо продолжил сомалиец. – Живьем скормлю… У меня пять львов на ранчо. Большие благородные звери хорошо питаются, поэтому они будут драть тебя на куски медленно, генерал, со вкусом. Ты успеешь почувствовать, как постепенно от тебя отделяются разные части тела… Домашнее видео станет хитом в моей большой семье!
– Сочувствую вам искренне в гибели вашего сына Омара, но я никогда не слышал о нем! Клянусь Аллахом! – крикнул генерал в трубку.
– Новый командующий двести первой дивизии полковник Карим рассказал мне, ты приказал разбомбить аэропорт Дамар и превратил его в песок. Мой сын звонил в последний раз как раз оттуда. Как бывший военный, я понимаю, мне уже не найти тело моего Омара… Теперь я не тороплюсь.
– Итальянец, давайте договоримся как мусульманин с мусульманином…
– А я не мусульманин, генерал. Мое небольшое сомалийское племя верит в родство людей и животных. Наши священные звери, наши защитники, наш тотем – львы. Дух моего сына переселился в одного из львов моего ранчо, и теперь он мечтает попробовать тебя на вкус.
Единственному посетителю бара «У Гази» хотелось выпить залпом бурбона, лечь голым на политическую карту мира, положить голову на кожаный рюкзак со старинными джамбиями и крепко уснуть, а проснувшись, посмеяться над дурацким сном и заказать вестовому свежий горячий кофе. Генерал поставил тяжелый пулемет на помост боксерского ринга так, чтобы была видна входная дверь, приспустил красный «Адидас», просунул руку под низ бронежилета и дернул себя за член так, что из глаз потекли слезы. Увы, это не дурацкий сон, а кошмарная реальность. В баре не было жарко – плотный воздух резали лопасти шести больших вентиляторов на потолке, но из-под генеральского бронежилета в спортивные штаны побежали быстрые струйки пота.
В просторном гараже, расположенном на первом этаже особняка на Багдад-стрит, в огромном кресле, похожем на полудиван, развалился мощный чернокожий старик, одетый в белый льняной костюм, белую сорочку и белые мокасины – из мягчайшей кожи – на босу ногу. Седовласый африканец был настолько огромен, что велюровое кресло, легко вмещающее двух обычных мужчин, казалось ему тесноватым. Да что там говорить, он смотрелся внушительно даже на фоне массивной колонны, подпирающей высокий потолок гаража. Сомалиец курил толстую кубинскую сигару и говорил по айфону белого цвета. Его бойцы подняли бронированные жалюзи, отделяющие помещение от улицы, и гараж освещался с дождливой Багдад-стрит ровным тусклым светом.
– А еще ты можешь застрелиться, генерал, – рокочущим басом произнес сомалийский министр в трубку. – В свое время я учился у русских военных на командных курсах, поэтому знаю, что такое ужас. Ты уже удостоверился, что у запасных выходов из твоей хижины сидят мои злые и голодные негры? Твоя охрана по приказу полковника Карима получила увольнительную и разъехалась по домам. Тебе никто не поможет. Не тяни время и выходи, но только в трусах и с поднятыми руками. Даже если ты сейчас застрелишься, я все равно скормлю тебя моим львам – просто жрать мертвого йеменского генерала им будет не так интересно… Ты там еще не обгадился, генерал? Молодец! Но тебе пора сдаваться. Мы свяжем тебя и уже спокойно, без нервотрепки поужинаем.
– Хорошо, Итальянец, я сдамся, – ответил генерал.
Его предали все: хуситы, личная охрана и даже друг молодости Карим. Страхи генерала уходили вместе с хмелем, но оставалась чистая, без всяких примесей, ненависть к животному, свалившемуся на его голову из Сомали.
– Я сдамся, Итальянец. Но скоро стемнеет. Вы можете позволить мне совершить последний вечерний намаз в собственном доме? Как только наступят сумерки, я помолюсь, и тогда забирайте меня в ваше Сомали… На все воля Аллаха!
– Хорошо, генерал. Поскольку я нахожусь на земле ислама, я выражу уважение к твоей вере… Хотя не думаю, что в этой стране нашелся хоть один мусульманин, который проявил бы равное почтение к моему поклонению духам живой природы…
– Вы правы, Итальянец, мы, мусульмане, слишком непримиримы к людям с другим мировоззрением…
– Ты хотел сказать не «к людям», а к грязным неверным, генерал, но постеснялся, ведь положение у тебя не то… Но хорошо, молись и выходи к нам!
Напротив Итальянца на стульях сидели невозмутимый полковник Карим и расстроенный Назар. На лице штурмана были ссадины и синяки. Кисти больших рук в стальных наручниках. Костяшки пальцев разбиты и заклеены медицинским пластырем. Его статус неясен. Он под арестом? Его ждет подвал кошмарных хуситов? Его убьют, как свидетеля внесудебной казни Бори из Риги, гражданина Евросоюза? Он пытался прояснить будущее у Карима, но старший армейский офицер отвечал однообразно: «На все воля Аллаха!»
Толстый Итальянец действительно никуда не торопился. На столике перед ним появились бутылка коньяка и ваза с фруктами. Вокруг большого босса с ноги на ногу переминались черные белозубые поджарые бойцы в камуфлированных разгрузочных жилетах и цветных повязках, вооруженные автоматами, тесаками и пистолетами. Они толпились вокруг шефа, словно голодные доберманы, нетерпеливо ожидающие команды «фас».
