Стайер открыл рот от изумления.
– Ты отдаешь мне джамбии?
– Да, держите, господин майор, рюкзак довольно тяжелый.
– И что я с ними буду делать?
– Что хотите. Можете продать или оставить себе на память.
– Ты отказываешься от трех миллионов долларов?
– Я оставила себе один клинок. Он тоже старинный.
– Догадываюсь, что за нож.
– Да, клинок дяди Шейха. Им же я ликвидировала еще одного человека… на взлетно-посадочной полосе в Дамаре.
– Я оставлю без внимания этот эпизод из твоей богатой криминальной жизни.
– К тому же в Европе эти древние джамбии почти ничего не стоят…
– Как такое возможно?
– Десять, может, пятнадцать тысяч евро за кинжал. Вряд ли больше.
– Но почему?
– У нас они оцениваются в миллионы, поскольку известна история каждого убийства, совершенного конкретным ножом, на протяжении многих веков, с именами всех участников трагедии, обстоятельствами и малейшими деталями.
– Да, это так.
– А в Европе кровь, пролитая у арабов, никого не интересует.
– Ты права.
Девушка повернулась и пошла к самолету. Поставив ногу на лестницу, обернулась и посмотрела на Стайера:
– Господин майор!
– Слушаю тебя, Бенфика.
– Помните, вы уверяли меня в горах, что выучите русский и японский языки, после того как наведете в стране порядок?
– Да.
– Сомневаюсь, что у вас когда-нибудь получится.
– Навести порядок или выучить японский? – Он протер ладонью лицо, мокрое от дождя.
Трап был пуст.
В сухом и прохладном салоне стюардесса предложила шампанское. Бенфика сделала вид, что не удивилась:
– Спасибо, я подумаю. Скажите, мы можем изменить наш маршрут?
– Господин Вагнер сделал оплату с большим запасом. Скорее всего, он хотел немного попутешествовать с нами по Европе. Куда вы хотите полететь?
– В Мали.
– Простите, куда?
– В Республику Мали.
– В столицу Бамако или другой город Мали?
– На север, в Тимбукту.
– Когда мы улетали из Парижа, по радио передавали, в Мали очень неспокойно из-за восстания туарегов. Я сейчас скажу командиру.
– Да, скажите. – Бенфика подвернула подол длинного черного платья выше колен и впервые в жизни – публично – нагло закинула ногу на ногу.
К ее удивлению (и радости), стюардесса и вышедший поздороваться командир воздушного судна не обратили на ее обнаженные ноги в белых кедах ни малейшего внимания.
– Всё в порядке, госпожа Бенфика. – Бортпроводница протянула ей на подносе бутылочку воды. – Мы сможем сесть на севере Мали, в аэропорту Тимбукту. Командир сказал, что спецназ из Франции уже выбил туарегов из этого города и загнал их обратно в пустыню.
– Я знаю.
– Простите за любопытство, вас ждут друзья во французской армии?
– Нет, мои ближайшие родственники – туареги.
– Ох, простите, госпожа Бенфика.
Девушка сняла с головы хиджаб, свернула и сунула в карман платья. На севере пустыни Сахара, куда она сейчас полетит, лица платками обязаны закрывать только мужчины. Она посмотрела в иллюминатор. Капли дождя рисовали на стекле кривые, как джамбии, узоры. Господин майор основательно промок, но продолжал наблюдать за подготовкой реактивного самолета к взлету. Рюкзак с древними клинками он держал не за спиной, а перед собой на руках, как ребенка.
