Семьи пострадавших ребят отреагировали по-разному. Нам пришлось вытерпеть резкие нападки одной супружеской пары – истеричной мамаши и грубияна отца. Они говорили про Никиту как про преступника, которого надо держать за решеткой, хотя им было прекрасно известно, что их отпрыск, теперь ходивший с загипсованной рукой, был одним из главных обидчиков нашего сына. Они пригрозили, что подадут заявление в полицию, мы в ответ только пожали плечами, но никакое заявление подано не было. Зачем?
Разведенная мать другого парня восприняла все как обычную ссору отъявленных неслухов.
– Может, хоть это его чему-нибудь научит, меня он слушать не хочет, а мой бывший муж занимается только младенцем, которого завел от другой женщины.
И еще был отец – иммигрант из Венесуэлы. Я так и не понял, принял он наши извинения или нет, поскольку почти не открывал рта, когда мы с ним встретились. Этот низенький мужчина с черными глазами, отливавшими металлическим блеском, смотрел на нас очень злобно. И он, в отличие от других, действительно нас напугал.
28.
Чтобы описать ту старую историю, мне не хватало подробностей, и я не мог придумать ничего лучше, как позвонить Никите, чтобы он мне их напомнил, а заодно сообщил, дает ли желаемый эффект мазь от псориаза. Пусть знает, что я о нем забочусь.
– Да брось ты, пап. Это были ребячьи шалости.
– Знаешь, все мы, старшие, боимся, как бы прошлое не стерлось у нас из памяти.
Тебе было десять лет. Он поправляет меня: двенадцать. Его считали глупым и безответным, а потому издевались над ним и в школе, и за ее пределами («Николас-морковка, впереди винтовка, сзади барабан, а на пузе – таракан!»), в него стреляли из ручек размоченными в слюне бумажными шариками, ставили подножки, придумывали потешные клички и готовили всякие пакости. Какие именно? Ну, «обычные»: лили сок в портфель, а иногда делали и кое-что похуже – заплевывали пенал, книги и бутерброды. Не отставали от мальчишек и некоторые девочки. – И вот в один прекрасный день я слетел с нарезки. Вот и все.
Мысль запала ему в голову в спортзале, когда на занятии по карате у старших ребят он случайно услышал объяснение, как получаются серьезные травмы. Никита подумал, что хорошо бы проверить это на практике – с помощью набранных в парке «Ретиро» веток и ручки от граблей, которую он, как я сегодня узнал, свистнул у садовников в том же парке. Своих главных мучителей Никита подкараулил на школьном дворе. Он до сих пор помнит звук, с которым ломались кости, и как быстро все произошло, а еще – повисшие плетьми руки и дурацкие гримасы на мордах трех злодеев. Их было трое, хотя могло быть и пятнадцать, но остальные, увидев, чем все обернулось, с громкими криками разбежались. Два учителя держали Никиту, а потом ему устроил разнос директор в своем кабинете. Он грозился вызвать полицию, сказал, что в этой школе Никите осталось пробыть считаные дни, пусть убирается куда угодно, им здесь такие головорезы не нужны, и вообще, хулиганье вроде него в конце концов попадает в тюрьму.
– Но нам ты всего этого не рассказал. И я считал директора человеком любезным и понятливым.
– Еще тот козел. Когда мы остались вдвоем, вмазал мне пару раз. У меня до сих пор в ушах звенит.
29.
В завершение ужина я положил в стакан две мадленки и залил горячим молоком с медом – для меня это стало самым запоминающимся событием за весь день. Уже и не припомню, когда пробовал их в последний раз. Кажется, еще ребенком в родительском доме. В отличие от брата или сына, я не большой любитель выпечки и пирожных.
Необычность двух сегодняшних мадленок заключается в том, что мне их подарила Агеда, а она, в свою очередь, получила от Мануэлы Кармены. Как известно, все еще действующая алькальдеса любит печь дома мадленки, а потом с видом доброй бабушки одаривает ими гостей и любых встречных. Агеда отправилась поприветствовать ее вместе с кем-то из членов «Платформы помощи пострадавшим от ипотеки», получила несколько штук и пару отдала мне сегодня у рынка. Для Хромого она приберегла две других.
Как было дело? Я вышел с рынка с пакетом продуктов, не увидел ни Агеды, ни толстого пса, слегка разочаровался и уже собирался идти домой, но тут заметил, как чья-то рука делает мне знаки с террасы «Коначе».
Агеду огорчили результаты воскресных выборов. Стало очевидно, что ее дорогая Мануэла Кармена, которой она восхищалась и с которой после вступления той в должность несколько раз беседовала по вопросам, связанным с выселениями из квартир и размещением мигрантов, должность алькальда потеряет. Сама Кармена не сомневается, что Народная партия и партия «Граждане» договорятся с ультраправыми, чтобы изгнать левых из муниципального правительства.
– По поводу голосов они сумеют договориться, – сказала она в присутствии Агеды и ее товарища, – хотя пока не решаются признаться в этом вслух. Точно такой же договор был заключен несколько месяцев назад в Андалусии, теперь сделают это здесь, а потом там, где будет нужно. В минувшем феврале они все вместе сфотографировались на площади Колумба.
Я не сказал Агеде, что там был и мой сын.
30.
Вчера на террасе «Коначе» Агеда уверяла меня, что политика партии ее не интересует. Она никогда не платила членские взносы. Никто никогда не увидит ее расклеивающей предвыборные плакаты, она никогда не станет претендовать на какую-нибудь должность. Да и книги на политические темы читает исключительно ради информации или для того, чтобы «расширить свой словарь». Теория нагоняет на нее смертную скуку. Она верит в массовые акции и солидарность, а больше совершенно ни в чем не разбирается. Конкретная помощь тем, кто в ней нуждается, – это замечательно, особенно когда речь идет об улучшении условий жизни самых обездоленных, потому что «представители высших классов могут и сами позаботиться о своем благополучии». Агеда не купается в роскоши, но, к счастью, благодаря деньгам от продажи материнской квартиры, полученному наследству и кое-каким случайным заработкам, живет, не зная нужды, так как расходов у нее совсем мало, нет и безумных капризов или страсти к дорогим вещам. Зато есть возможность отдавать свое время горячо любимой общественной работе. Если считать это политикой, значит, она человек политизированный, в чем ее часто обвиняет Хромой, который имеет привычку говорить все, что придет ему в голову.
– Знаешь, что он недавно ляпнул? «Беда в том, что за всю твою жизнь тебя недостаточно оттрахали».
И Агеда не только не обижается на столь грубые шутки, но даже находит их остроумными и готова признать правоту нашего приятеля. С печальным вздохом она рассказала мне, как ей хотелось иметь детей. Однако не случилось. Зато у нее сохраняется способность отдавать свою любовь людям, и она не хочет эту способность растратить впустую.
– А если кому-то моя любовь не нужна, пусть отойдет в сторону.
Я почувствовал острый стыд и стал озираться по сторонам, проверяя, не прислушивается ли кто-нибудь к нашему разговору, который грозил сделаться слишком личным. Над головами у нас в синем небе кружили стрижи, и их полет показался мне еще более необузданным, чем всегда.
