Итак, раздеваться я не стал. Амалия, услышав, что я пришел, весело крикнула:
– Мы тут.
Как я догадался, за шутливым тоном крылось предупреждение: «Не вздумай войти в гостиную в одних трусах, совсем голый или босиком». Я снова натянул мокрые ботинки, но свитер поднимать с пола не стал и в весьма непрезентабельном виде, прямо в футболке, вошел в гостиную, чтобы поздороваться…
– Хочу познакомить тебя с Ольгой.
Ах так, значит, высокую и стройную женщину, коротко подстриженную и вполне симпатичную, звали Ольгой. В отличие от Амалии, продолжавшей сидеть, Ольга вежливо встала и подошла ко мне с протянутой рукой. Я посмотрел на нее, сравнивая наш рост. Она была выше меня, не намного, но выше. Я понадеялся, что в ее ритуал вежливости не входит обычай касаться щекой щеки промокшего насквозь мужчины. Если судить по первому впечатлению, ей было ближе к тридцати, чем к сорока. Пахло от нее чудесно.
На столе были разложены бумаги, похожие на документы, и я решил, что эта женщина пришла к Амалии по служебным делам. Меня совсем не удивило, что они, занимаясь какой-то общей работой, пусть в необычное время и в необычном месте, пили при этом шампанское. Амалия, как и я, не любила звать гостей в дом, потому что у нее не хватало времени на уборку и наведение порядка; но, к чести ее, должен добавить, что если уж кто-то у нас появлялся, то принимала она гостей как следует. Итак, меня вовсе не обидело, что она угощала эту самую Ольгу шампанским, моим шампанским, которое я берег в холодильнике для особого случая. Эту бутылку, кстати сказать, подарила мне на день рождения сама Амалия. И вот сегодня, как я догадался, к ней неожиданно пришла гостья. Не угощать же ее водой из-под крана? Зная Амалию, я подумал, что она, скорее всего, решила на следующий же день купить мне другую бутылку той же марки. Хотя я, понятное дело, ничего подобного от нее не потребовал бы. Надежда на третью ночь в постели Амалии делала меня покладистым, щедрым и каким угодно еще.
– Что, идет дождь?
Какая удивительная догадливость – вопрос прозвучал откровенно глупо… Или удивительно глупо?.. Нет, просто Амалия попыталась навести меня на разговор о погоде, давая Ольге – дивные бедра, стройная фигура – время вернуться на свое место. Я сразу понял посланный мне сигнал: «Здесь не следует говорить ни о чем серьезном или личном. Можешь сказать пару банальностей – и уходи». Поэтому пару банальностей, которые от меня ждали, я и сказал, добавив тоже вполне очевидную вещь: мне нужно вытереться и вытереть собаку. Амалия спряталась за одной из тех улыбок, которые светские люди приберегают для светского же общения, в мгновение ока смягчила выражение лица и придала голосу радиовещательную звонкость:
– А мы еще посидим здесь!
Ее слова звучали как намек, что мне лучше к ним не возвращаться. Ну и ладно. Я спросил:
– Ничего, если я закрою дверь?
– Да, закрой, пожалуйста. А еще проследи, чтобы Николас поужинал.
Я был уверен, что Амалия и Ольга встретились, чтобы решить какие-то срочные вопросы, может, чтобы написать сценарий очередной программы или для чего-то в том же роде, и меньше всего мне хотелось мешать им. К тому же мои сексуальные надежды подсказывали, что я должен вести себя хорошо.
Мы с Никитой вместе поужинали на кухне. Он тоже не знал, кто такая эта женщина. Не знал и не особенно хотел знать. После ужина сын отправился спать, во всяком случае, так он сказал мне. Несколько минут спустя я, моя посуду, почувствовал, что в открытое кухонное окно ветер заносит табачный дым. Но я решил не лишать парня этого подпольного удовольствия. В его возрасте я тоже тайком покуривал, хотя, если уж продолжать сравнения, притворялся, кажется, половчее.
По просьбе Амалии, которой не хотелось, чтобы Пепа оставалась в гостиной, я перенес ее лежанку к себе в спальню. А в самом начале одиннадцатого решил хотя бы мельком просмотреть конспекты завтрашних занятий и потом почитать. Пробило одиннадцать – для моих постельных ожиданий это был крайний срок, поскольку, как мне казалось, вероятность нашего с Амалией коитуса теперь стремительно сходила на нет.
Через стену до меня доносились их голоса, внезапные приглушенные смешки, которые легко объяснялись воздействием шампанского, моего шампанского. Я не спешил надеть пижаму, так как ждал, что Амалия вот-вот зайдет и сообщит об уходе этой самой Ольги. Время близилось к двенадцати, и я понял, что пора ложиться спать, иначе назавтра, не выспавшись, буду бродить по школьным коридорам, пошатываясь как зомби.
Утром настырный, ненавистный, неумолимый будильник вытащил меня из того, что можно считать заменой материнскому лону и что обычно называют постелью. Я прямо в пижаме двинулся на кухню, чтобы включить кофемашину. Именно таков мой утренний ритуал: я умываюсь и одеваюсь, пока чашка наполняется ароматным кофе. Если бы мне было известно, что на кухне уже находится Ольга, я изменил бы порядок действий. Что она могла подумать обо мне? Накануне вечером я предстал перед ней промокший до нитки, сегодня утром – неумытый и небритый. Правда, она выглядела не лучше: расхаживала по кухне босиком, как и я, и рылась в ящиках. У нее были длинные, стройные и очень красивые ноги с покрытыми ярко-красным лаком ногтями. Банный халат Амалии она накинула, судя по всему, на голое тело. Гостья попросила показать, где мы храним пакетики с чаем. Я не сразу вспомнил, как ее зовут. Наверное, подумалось мне, она спала на диване в гостиной. А еще у меня мелькнула мысль, что эта женщина очень хороша собой, и, будь на то моя воля, я бы с большим удовольствием отмахал ее прямо здесь.
28.
По словам Амалии, если бы я не противился ее отношениям с Ольгой, наш брак можно было бы спасти.
Она бросила мне этот упрек, когда мы уже бесповоротно решили разводиться, и тон у нее был вполне спокойный – таким обычно обсуждают фильм, выходя из кинотеатра. Я ничего не ответил, потому что знал: встречаться мы с ней будем редко – и только по вопросам, связанным с воспитанием сына. Главной моей задачей было забыть о ее существовании, и, судя по всему, я с этой задачей быстро и успешно справлялся.
– Хотя трудно поверить, будто ты хотел сохранить семью, как бы меня в этом ни уверяли, – добавила она.
Я не удостоил ее даже взглядом. Я считал, что остались в прошлом разного рода провокации, подначки, споры, обмен колкостями и разговоры на повышенных тонах. Я развернулся и пошел прочь, сунув руки в карманы и уставившись в голубое утреннее небо – в надежде увидеть там стрижей.
А до их с Ольгой «ковырялистой любви», как называл ее Хромой, мне, честно говоря, не было никакого дела.
– Это нельзя считать ни изменой, ни наставлением рогов, – рассуждал мой друг, – потому что лесбиянство – просто техника массажа, допускающая еще и совместное проживание.
Он уговорил меня посмотреть несколько порнофильмов, чтобы я сам в этом убедился.
– Ну, оглаживаются они, лижутся, трутся друг о дружку… Где тут секс-то? – И с ехидной улыбкой припечатал: – Медленная гимнастика, только и всего.
