– Похоже, она до весны не доживет.
– С чего ты взял?
– Чуйка подсказывает: от бабушки пахнет смертью.
Я пользуюсь тем, что машина остановилась на красный свет, чтобы глянуть на сына. И думаю: «А ведь, пожалуй, этот обормот прав». В ушах у него черные пластмассовые плаги. Когда он их снимет, в каждой мочке останется по дыре, в которую легко пройдет палец. Я делаю вид, что не заметил их, как будто это самая обычная вещь на свете.
25.
Около часу дня мы из пансионата приехали ко мне, о чем договорились по телефону еще накануне, так что я вовремя успел спрятать Тину в шкаф. Мы с Никитой решили вместе пообедать, ведь, скорее всего, в уходящем году увидеться нам больше не доведется. Я бы с удовольствием пригласил его в ресторан, но поскольку Никита теперь работает помощником повара в баре (а также выполняет там всякие другие поручения), он пожелал продемонстрировать мне, как ловко управляется с кастрюлями и сковородками, для чего я должен был закупить все нужное по его списку. Не буду скрывать: поняв, что ему очень важно услышать одобрение из моих уст, я слегка растаял. И настроился хвалить все, что бы он ни приготовил. Любую бурду, полученную из его рук, я без колебаний назову изысканным блюдом.
Насмешничать над сыном я не собираюсь. Он постарался – это главное, да и встреча с ним после долгого перерыва сильно поправила мое настроение. А то, что в салат он перелил уксуса, не помешало мне умять свою порцию. Макароны с томатным соусом из банки, консервированные мидии, тертый сыр и мелко порезанный базилик показались мне пресноватыми, но вполне съедобными. Отбивные, обвалянные в жареном перце, были самым сложным блюдом в нашем меню и получились у Никиты лучше всего остального, что я не преминул отметить, к большой его радости. Я снова и снова хвалил приготовленный им обед, а сам не мог отвести глаз от татуировки в виде дубового листочка у него на лбу. И вдруг мне стало так жалко сына, что я чуть не кинулся его обнимать, хотя тут сыграла свою роль и благодарность за то, что он уделил мне несколько часов своей жизни.
Никита рассказывал всякие истории, связанные с новой работой, некоторые касались чистоты в баре, где, по его словам, нередко можно услышать под ногами бегающих туда-сюда поваров и официантов хруст раздавленных тараканов. Ему явно хотелось посмешить меня, и я не стал говорить, что лишаюсь от всего этого аппетита. Ничего смешного ни в тараканах, ни в прочем свинстве я не находил, но, чтобы не разочаровать сына, изо всех сил старался изобразить на лице улыбку.
Я спросил, сколько ему платят. Как и следовало ожидать, очень мало. В любом случае, сказал я, «у тебя есть источник дохода и работа». График тоже был не таким, чтобы визжать от счастья. Никита знает, что хозяин его эксплуатирует, но ему на это плевать. Он ведь из «окупас» и не платит за жилье, свет и воду (душ он принимает в квартире каких-то друзей-студентов). Мало того, они с приятелями копят деньги, чтобы открыть собственный бар. И когда он объяснил, что каждый кладет часть заработка в общую коробку, я поинтересовался, доверяет ли он своим друзьям.
– На все сто!
А какие у него планы на будущее?
– Работать и жить кучеряво.
– А с матерью ты часто видишься?
– Интересное кино: ты задаешь те же вопросы, что и она. Почему бы вам не встретиться и не обсудить это вдвоем, я-то тут при чем?
Я извинился. Ладно. В последний раз он виделся с ней из-за татуировки на спине, но обычно они пересекаются очень редко. А у своей другой бабушки он бывает?
– У той? Нет, даже не знаю, жива она или нет.
Перед самым уходом он стал дурачиться с Пепой на полу в прихожей, хотя до этого почти не обращал на собаку внимания. А теперь изображал, будто нападает на нее. Хватал за лапы и хвост, прижимал к груди, теребил шерсть на голове. И Пепа охотно участвовала в игре. Она в полном восторге лизала его и делала вид, что кусает.
Именно этого момента я ждал с самого утра, чтобы спросить, сможет ли Никита сделать мне одолжение и примерно с 1 августа взять к себе Пепу на какое-то время, пока я буду в отъезде. По его лицу сразу стало понятно, что ни малейшего энтузиазма моя просьба у него не вызвала. Он сказал, что сейчас не готов ничего ответить: а вдруг и сам тоже уедет в отпуск? Все зависит от того, когда хозяин решит закрыть бар на летние каникулы. Кроме того, такие вещи следует обсудить с товарищами.
– Не могу же я просто так, за здорово живешь, привести в квартиру такую вот псину. А если к тому времени полиция вышвырнет нас на улицу?
Потом, уже у распахнутой двери, он на прощание так обнял меня, что чуть не сломал ребра (в буквальном смысле), да еще и похлопал по плечу. После чего кинулся вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки. Он остался таким же, каким был всегда. А я пребывал в сомнении: искренним было внезапное пылкое дружелюбие Никиты или тут сыграли свою роль четыре купюры по пятьдесят евро, которыми я решил порадовать его напоследок?
А вдруг он тоже испытывает ко мне жалость – такую же, как та, что я испытываю к нему. Или даже более сильную.
26.
Будь я чуть подозрительнее, меня бы сразу насторожили слова, мимоходом брошенные маминой колумбийской сиделкой. Но я не придал им особого значения, как если бы речь шла о ерунде вроде погоды или проблем с городским транспортом. Всем нам свойственно болтать о пустяках, когда мы из чистой вежливости вступаем в разговор с малознакомым человеком. По причине такой вот досадной невнимательности я несколько недель ничего не знал о довольно безобразной истории и поэтому не мог вмешаться, пока брат по телефону не сообщил мне о ней самым гнусным тоном. Разумеется, он мог позволить себе и упреки, и язвительные комментарии, так как понимал, что я попал в постыдную ситуацию.
Сиделка похвалила Никиту за то, что он очень нежно относится к бабушке и часто ее навещает. Это он-то? Часто?
– Ну да. Я много раз заставала мальчика у вашей матушки, но он, завидев меня, всегда говорил, что «не хочет мешать», и быстро уходил, а ведь такой скромной персоне, как я, помешать никто не может.
Почему меня не удивило, что Никита, никогда не отличавшийся чуткостью и отзывчивостью, вдруг ни с того ни с сего так возлюбил бабушку, хотя еще совсем недавно его приходилось чуть ли не силком тянуть к ней в гости, а оказавшись там, он даже не старался скрыть, как ему тошно и как хочется поскорей дать деру? Пока он был маленьким, все было иначе. Тогда стимулом служила денежная награда, однако с некоторых пор он перестал ее получать, или почти перестал, – то ли бабушка просто забывала дать внуку денег, то ли стала совсем плохо соображать, то ли еще почему.
Выходит, что-то изменилось? Может, Никита вдруг ощутил потребность в любви или даже потребность самому проявлять любовь, если вспомнить, что его родители только что развелись и для нашего ангелочка, как легко догадаться, наступили не самые лучшие времена. А может, в общении с бабушкой он находил некую эмоциональную поддержку. Мне трудно судить, ведь мы больше не жили вместе, и он – как я подозреваю, не без материнских накачек – был со мной не слишком откровенен в те короткие часы, которые по решению суда отводились нам для свиданий. Конечно, сам факт явно заслуживал внимания: еще несколькими месяцами раньше он навещал бабушку со скрежетом зубовным, а теперь вдруг зачастил к ней. Было в этом что-то ненормальное. Хотя трудно ждать нормального поведения от пятнадцатилетнего мальчишки, на глазах у которого разрушилась семья.
