– Что бы сказал на это папа?
Когда мы выходили из дому, вид у нас был такой, будто мы шли на похороны. Мама пожаловалась, что всю ночь не могла сомкнуть глаз, терзаясь этим вопросом. Она с трудом скрывала свое настроение, хотя и твердила, что «ради сына мать должна сделать все что угодно». Кажется, я тоже давал ей немалый повод для тревоги, так как не переставал язвить с того самого дня, как узнал об ожидавшем нас счастливом событии, поскольку раньше ни о чем таком даже не догадывался. Накануне венчания мама вдруг испугалась, что я откажусь идти на церемонию, о чем я действительно подумывал, и ей придется одной ехать в церковь Сан Хосе, а потом и на свадебный обед. Чтобы успокоить ее, я сказал примерно следующее:
– Не переживай. Весь этот театр меня нисколько не волнует. Мы поедем вместе, только пусть наш святоша не надеется, что я нацеплю галстук.
От каких-то родственников Марии Элены мы узнали, что Рауль нас ищет. А мы уже сидели на краю скамьи, не близко и не далеко от алтаря, среди незнакомых нам людей. И тут в центральном проходе появился Рауль – с озабоченным лицом, в сером костюме, подчеркивающем его тучность. Он озирался по сторонам, потом увидел нас и знаками велел пересесть в первый ряд к родителям невесты. Мы согласно кивнули: мол, да, сейчас пересядем, но с места не двинулись – из уважения к памяти отца, который враждебно относился к любым религиозным церемониям.
Мама не видела ничего плохого в том, что один из ее сыновей женится в столь юном возрасте: «Каждый сам выбирает себе судьбу». Этот потрясающий философский мыльный пузырь был бы достоин моей тетради, если бы я не считал его величайшей ложью. Мне, честно говоря, судьба брата была по барабану, если бы не одна деталь: начав встречаться с этой девушкой, такой же толстой, как и он, Рауль стал ревностным католиком. Вот в чем беда. Больше всего нас с мамой выводили из себя его нескончаемые проповеди, когда он окроплял нас своим назойливым восторгом, словно кто-то возложил на него миссию спасти близких от заблуждений и обратить в католическую веру. И это, как мы полагали, шло от невесты – она была первой его девушкой, и ей предстояло стать его единственной супругой – на всю жизнь, пока смерть их не разлучит. Мария Элена не сомневалась в существовании Бога, в Его необходимости и в том, что не может быть другой морали, кроме основанной в первую очередь на служении Богу.
Моему брату, этому дурачку, в день свадьбы было двадцать два года. Ей – на три года больше. В тот день он слепо слушался священника: иди туда – и он шел туда. Иди сюда – и он шел сюда. А потом принял причастие и стоял, молитвенно сложив руки на груди, при этом из-под жилета у него выпирал толстый живот. Интересно, закроет он или нет глаза, чтобы лучше проникнуться мистическим экстазом? Но проверить этого мы не могли – Рауль повернулся к нам спиной. Он проглотил гостию, а я подумал: «Вот сейчас из-за колонны выйдет наш папа и даст тебе подзатыльник». Но папа не вышел, а Рауль, сделавшись отныне святым, да еще и пожизненным мужем, снова сел на стул перед алтарем – рядом со своей белой невестой.
Я шепнул маме:
– А все из-за того, что вы нас крестили.
Она приблизила губы к моему уху:
– Да, а еще из-за того, что каждое Рождество мы ставили в коридоре на комоде белен.
Мы посмотрели друг на друга – сперва серьезно, испытующе, потом с улыбкой, и оба едва-едва удержались, чтобы не расхохотаться – прямо во время церемонии венчания.
29.
До свадьбы я только один раз видел девушку, которой предстояло в самом скором времени, всего через несколько месяцев, стать моей невесткой, и, судя по всему, навсегда. «И прахом станут – прахом, но влюбленным»
[30]. И самому Господу не удастся разлучить их, даже вздумай Он пустить в ход свою секиру.
Мама сказала мне спокойно, как сообщают самые обычные вещи:
– Рауль женится.
Я решил, что она шутит, и тем не менее, будучи человеком любопытным, спросил, на ком же он женится.
– На девушке, с которой познакомил нас в начале года.
Мне пришлось слегка напрячь память. Я даже имени ее не запомнил.
– На той толстой, что ли?
Мама кивнула, изобразив на лице притворное негодование.
Ни мама, ни я долго не слышали, чтобы Рауль ухаживал за какой-нибудь девушкой. Мама, понизив голос, призналась, что было время, когда у нее даже зародилось подозрение: а вдруг наш Раулито – «с другой стороны улицы», но она готова была принять и это, потому что сын есть сын, что бы ни нарисовалось. Я же в ответ посоветовал ей называть его Раулем, а не Раулито, иначе он опять взбеленится.
Но к ее подозрению я всерьез не отнесся. По-моему, под влиянием материнских чувств она стремилась приукрасить младшего сына, приписывая ему достоинства, которых он был начисто лишен. Ей проще было поверить в его нетрадиционную ориентацию, чем открыть глаза и увидеть то, что видели все мы. На самом деле парень с такой физиономией и такой фигурой, с писклявым голосом, да еще сутулый, не уверенный в себе и робкий, вряд ли имел шанс кому-то понравиться. Подобный набор качеств любому отравит юные годы. Готов спорить, что к моменту венчания в церкви Сан Хосе он не знал настоящего секса и спасался исключительно онанизмом. Короче, брат женился, чтобы поиметь женщину, а его невеста, в свою очередь, вышла замуж, чтобы ее поимел мужчина. Это был пакт между двумя прагматичными людьми, стопроцентно уверенными в том, что при их внешней непривлекательности им будет трудно – если вообще возможно – найти себе пару.
Подозреваю, что природа – из-за усталости или по лени – порой работает спустя рукава и создает людей низкой пробы, не брезгуя использовать для них бракованные детали, оставшиеся лишними после сборки других индивидов. Именно так случилось с Раулем и Марией Эленой. Природа отказала им даже в скудной доле обаяния. Но не зря ведь щедрость природы вошла в поговорку, а может, она просто почувствовала угрызения совести и поэтому наградила их хорошими мозгами – правда, больше жену, чем мужа, а также дала двух дочек, которые, к счастью, получили не худшие черты от каждого из родителей.
Со временем у меня сложилось впечатление, что католицизм, практикуемый моей невесткой и безоговорочно принятый моим братом, носит чисто утилитарный характер. Они вдвоем основали предприятие под названием «семья», в результате чего образовалась группа из четырех членов, которая руководствуется строго определенными принципами, и главный из них – соблюдение религиозных обрядов. Это люди, приученные к порядку, косные, непрошибаемо консервативные, осмотрительные, несклонные к риску, до крайности бережливые и начисто лишенные воображения. Но дела у них идут хорошо, а значит, они все делают правильно. Тут их упрекнуть не в чем. Они пустили глубокие корни в почву среднего класса, от них пахнет одеколоном, они воспитали дочек в благочестии, дали им возможность учиться в частных школах и ездят на уже снятом с производства автомобиле. А еще я легко представляю, как брат с женой благословляют пищу перед едой и совокупляются раз в неделю в заранее установленный день, всегда в одной и той же позе, на чистых простынях, пользуясь купленными со скидкой презервативами.
