Журнал все еще находился в руках Арвиндер. Она перевернула страницу.
— Вот этого, — сказала она, ткнув в фотографию мускулистого загорелого мачо. Женщины выразили полное одобрение.
Пока история переходила от женщины к женщине, обретая форму, Никки молчала. В конце концов возникла пауза.
— Кажется, всё, — констатировала Шина.
— Но они же успели воспользоваться только руками, — запротестовала Манджит.
— Ну и что? — воскликнула Арвиндер. — Оба остались довольны. А кроме того, пусть она прибережет главное для любовника. Сегодня вечером она все равно ляжет с ним в постель.
— Верно. К тому времени, как она закончит с этим мужчиной, наступит вечер и любовник вернется.
— А он не догадается, что его подруга была с другим?
— Она может принять душ, — сказала Шина.
— Тогда она будет слишком чистой. Это подозрительно, — возразила Арвиндер.
— Слишком чистой? — переспросила Притам. — Кого это может навести на подозрения? Лично я всегда принимала душ прямо перед возвращением мужа.
— Тогда она может побрызгаться духами, — предложила Шина.
Арвиндер помотала головой и уверенно возвысила голос.
— Вот что она сделает. Примет душ и выйдет на улицу. Минует старый деревенский колодец и смешается с толпой других домохозяек на маленьком рынке. Сделает несколько дел: заплатит чайвалле
[22] за неделю вперед, принесет воды батракам. Примерно тем же она занимается каждый день. Ее кожа будет поблескивать от легкого пота, но не загрязнится. Вот так ей и удастся замести следы.
Арвиндер умолкла, задыхающаяся, взволнованная, торжествующая. Она дала понять гораздо больше, чем произнесла вслух, и казалось, что именно от этого смелого безмолвного признания у нее перехватило дыхание. Женщины в изумлении уставились на рассказчицу. У Притам был явно испуганный вид.
— Ты описала местность возле нашего дома в Пенджабе, — выговорила она наконец.
— Тогда ее нужно заменить на магазины, раз речь идет о гори, — ответила Арвиндер. — Никки, скажи-ка, что находится рядом с твоим домом?
— Паб.
— Вот, — сказала Арвиндер. — Добавь это, Шина.
— Кто это был? — тихо спросила Притам. — Когда?
Арвиндер задержала выдох и ничего не ответила.
— Кто это был? — крикнула Притам.
— Не надо повышать на меня голос, Притам. Я все же твоя мать.
— Ты только что призналась в своем позоре! — заорала Притам. — С кем ты изменяла отцу? Ты разрушила еще одну семью? — взгляд женщины скользил по комнате, словно она искала кого-то. Вот она, роль всей ее жизни, поняла Никки. Вся ее тревожность, вся выспренность наконец-то нашли выход. — Кто это был?
Остальные женщины вжались в сиденья, напряженно переводя взгляды с матери на дочь. Никки вспомнила, каково было ее первое впечатление об этих двух женщинах. Сходство между ними было столь очевидным, что она приняла их за сестер. Но этот конфликт высветил всю их разницу. Рукава белой блузы Арвиндер свободно болтались на ее костлявых запястьях, их края слегка посерели, в то время как вдовий наряд Притам был заметно элегантнее, кремовая дупатта отделана кружевом. Если глаза Притам горели яростью, взгляд Арвиндер был отстранен и бесцветен, ее всю трясло после состоявшегося признания.
Притам принялась обмахивать лицо руками.
— Ой, Никки, я вот-вот упаду в обморок.
— В этом нет необходимости, Притам, — заметила Шина.
— Шина, не вмешивайся, — тихо проговорила Манджит.
— Ты подумала о нашей семье? — вопрошала Притам. — О том, что бы с тобой стало, если бы папа узнал? Такое до сих пор случается, ты знаешь. Посмотри, что произошло с Майей!
— Хватит, — отрезала Арвиндер. Притам разрыдалась и выбежала из класса.
— По-моему, пора сделать перерыв. Через десять минут продолжим, — объявила Никки.
Женщины молча вышли. Никки откинулась на спинку стула. Голова у нее трещала после шквала откровений, самым таинственным из которых было упоминание о Майе. Что же все-таки с той случилось? Намеки на ее смерть, на какие-то эсэмэски, найденные в ее телефоне… Спросить некого, да и момент неподходящий. Из окна было видно, как вдовы вышли на улицу и направились к храму. Шина и Манджит чуть обогнали Арвиндер, мелкими шагами двигавшуюся в одиночестве в конце процессии. Потом женщина остановилась под козырьком храма и принялась смотреть куда-то вдаль. Возможно, на ряды машин на автостоянке. Никки подумала, не составить ли ей компанию Арвиндер, но потом, опасаясь совать нос в чужие дела после недавнего промаха со старухами, решила понаблюдать. Арвиндер стояла в лучах теплого света, который придал ее белым одеяниям нежный золотистый оттенок. Теперь она была не вдова, а гибкая молодая женщина, жаждущая любви.
* * *
Плечи Джейсона эффектно обтягивал темно-синий свитер. Никки украдкой рассматривала спутника в очереди в артхаусный кинотеатр — никак не удавалось отвлечься. Порез от бритья на челюсти выглядел свежим. Интересно, Джейсон собирался на свидание так же долго, как и она? После того как бойкая продавщица в «Бутсе» уговорила Никки на мини-макияж прямо в торговом зале, девушка раскошелилась на тушь, помаду, тени для век и новый тональный крем. Всю дорогу домой она ругала себя за то, что купила примочки, которых вообще-то не одобряла. Макияж — тяжелая маска, скрывающая истинное лицо человека. Маска идеальной женщины… Ведь так? Однако рассмотрев свое отражение в витрине магазина, Никки увидела себя, но немного подкорректированную, с чувственными пухлыми губами и выразительными глазами, и ей это понравилось.
Девица за окошечком кассы кинотеатра сообщила, что билеты есть только на французский фильм.
— Он получил хорошие отзывы, — сказала Никки. — Только вот начало через полтора часа… Может, пока прогуляемся и перекусим?
Джейсон кивнул.
— Была когда-нибудь в Париже? — спросил он у Никки, когда они шли по улице.
— Однажды. У любовника, — ей хотелось, чтобы это прозвучало таинственно, но получилось похоже на название эротического рассказа. «Однажды у любовника».
Никки весело фыркнула.
— Так хорошо было, да? — спросил Джейсон.
— Нет, вообще-то ужасно. В прошлом году я познакомилась на вечеринке с французским студентом, который учится на режиссера. Купила дешевые билеты на «Евростар» и на четыре дня умотала в Париж. Предполагалась сплошная романтика.
— А в итоге?
— Мы оба были на мели. Большую часть дня он проводил на работе — и занимался, заметь, не своим искусством, а стоял на кассе в «Макдоналдсе». А я торчала у него в квартире и смотрела телик.
