Никки практически чувствовала эти прожигающие насквозь взгляды.
— Тебе для этого понадобилась большая смелость, — заявила она.
Шина, теребившая кулон большим и указательным пальцами, пожала плечами.
— Это был всего лишь небольшой жест. Уверена, никто его и не запомнил.
— А я не сомневаюсь, что запомнили.
— Нет, — отрезала Шина. Ее упрямый тон поразил девушку. Быть может, Шина считала, что ответственность за смерть Гульшан в первую очередь лежит на ней. Поэтому Никки не стала возражать старшей подруге, ожидая, когда спадет напряжение.
— Пора возвращаться, — сказала Шина. Она повернула ключ в замке зажигания и задом стала выезжать из парка. Вместе с мотором включилось радио, и салон заполнили звуки старой индийской любовной баллады. По мере того как машина удалялась от пустынного парка, Шина постепенно успокаивалась. И даже принялась подпевать балладе.
— Знаешь эту песню? — спросила она, когда певец дошел до припева.
— Мама наверняка знает.
— О, несомненно. Это классика, — Шина прибавила звук. — В его голосе слышится неподдельная печаль.
Негромким голосом певец повествовал о тяжести, лежащей на его сердце, и обуревающем его томлении. Никки невольно призналась себе, что мелодия хватает за душу. Показались улицы Саутолла. Баллада превратилась в музыкальное сопровождение к кадрам проплывавших мимо ювелирных лавок и киосков с джалеби. Несмотря на зловещую историю, только что поведанную Шиной, Никки понимала, что для многих людей это место — родной дом и они помыслить не могут уехать отсюда.
Они уже въезжали на парковку банка, когда Шина пробормотала:
— Черт! — ее взгляд был устремлен на чью-то фигуру в отдалении.
— Это Рахул? — спросила Никки, прищурившись. Шина кивнула. Она припарковалась в самом дальнем от въезда месте и заглушила двигатель, но не сделала ни малейшего поползновения выйти из машины. — Подожду, пока он зайдет внутрь.
— Когда вы перестанете избегать друг друга на людях? — поинтересовалась Никки.
— В данный момент мы избегаем друг друга и наедине.
— Почему? Что случилось?
Шина повернула ключ в замке зажигания. Двигатель снова заурчал, из динамиков полилась мелодия.
— Мы стали близки физически.
— И что?
— Все происходит слишком быстро. Муж ухаживал за мной несколько месяцев, прежде чем мы посмели взяться за руки. С Рахулом же я спустя два свидания перешла от поцелуев в щеку к интимным отношениям.
— По-моему, между вами все так стремительно развивается, потому что вы увлечены друг другом и испытываете новые переживания. Кроме того, у тебя уже есть опыт. Нельзя сравнивать роман на этом этапе жизни с первым браком, который начался четырнадцать лет назад.
— Я понимаю, — вздохнула Шина. — Но мне недостает волнения, сильных чувств.
— Попробуй обсудить это с Рахулом.
— Разговоры не помогут. Я могу рассказать все это тебе, но не ему.
— И все-таки попробуй.
Шина снова вздохнула.
— Вчера вечером я сказала Рахулу, что нам нужна передышка. Ему все утро удавалось держаться от меня подальше. Я не хочу пересекаться с ним сейчас, иначе он подумает, что это какая-то дурацкая игра в труднодоступность.
Шина вдруг ахнула и пригнулась. Ее движение напугало Никки.
— Он идет сюда, — прошипела Шина. И действительно, к машине приближался Рахул. Внезапно Шина развила бурную деятельность. Покрутила настройку радио, перегнулась через Никки, чтобы открыть бардачок, и стала рыться в ворохе старых штрафов за парковку. Мужчина постучал в окно.
Шина опустила стекло.
— Ой, привет, — беззаботно прощебетала она.
— Здравствуй, — сказал Рахул. — Все в порядке?
— М-м… О, да. Мы сейчас разговариваем, так что извини…
— Конечно. Я заметил, что у твоей машины включены фары, и решил проверить, есть ли кто-нибудь внутри. Опасался, что у тебя сядет аккумулятор.
— Спасибо. У нас все хорошо.
Побагровевшие щеки Шины свидетельствовали, что у нее отнюдь не все хорошо.
— Ладно, — сказал Рахул и направился к зданию.
Они посмотрели ему вслед, а когда он вошел в банк, Шина тяжело вздохнула.
— Как думаешь, хорошо я изображала самообладание?
— Не знаю.
— Боюсь, он меня раскусил, — она похлопала ладонями по щекам. — А теперь я опоздаю на работу, потому что не могу вернуться туда такая разгоряченная.
— Извини, что отняла у тебя много времени, — сказала Никки, взглянув на часы на приборной панели. — Не знаю, с чего я взяла, перед тем как войти в банк, что мы просто поболтаем у стойки.
Шина взмахнула рукой возле лица, словно отгоняя извинения Никки.
— Ты же не знала, что история окажется такой запутанной. Никто не знал. Если убивают девушку, нормальному человеку и в голову не придет, что к этому приложили руку самые близкие ее люди. Никто не примет в расчет подобную возможность, пока не поймет, что происходит в общине.
— Я думала, что хорошо понимаю, — задумчиво произнесла Никки. — Когда Тарампал рассказала мне о самоубийстве Майи, я была потрясена, но потом вспомнила, какое значение у нас придается чести. Я не думала, что здесь кроется нечто большее…
Тут голос Никки затих. Самоубийство Майи. Эти слова, прозвучавшие в замкнутом, тесном пространстве, резанули слух. В ее мозгу начал зреть ужасный вопрос. Очевидно, Шина это заметила. Она мгновенно перестала приводить в порядок свое раскрасневшееся лицо и опустила руки на колени. В повисшей тишине Никки набралась смелости и задала тот самый вопрос:
— Майя действительно покончила с собой?
Ответ Шины был неожиданно скорым:
— Думаешь, она была способна на такое?
— Я ее не знала.
Шина вздохнула с явной досадой.
— Ну же, Никки. Современная девушка оставляет предсмертную записку с признанием в своих «грехах» и «порушенной чести семьи»? Майя была слишком европеизирована для таких понятий.
Тарампал о записке не упоминала. По ее версии, события развивались стихийно: Джагги пригрозил разводом, и Майя сразу ударилась в панику.
— Кто же тогда написал записку? — спросила Никки.
— Вероятно, тот, кто ее убил.
— Ты же не думаешь… — от потрясения у девушки мороз по коже побежал. — Джагги? Из-за ее романа?
— Может, конечно, роман и был, кто знает? — возразила Шина. — Джагги жуткий ревнивец. А Тарампал его подзуживала: шпионила за Майей и вообще считала, что каждая улыбка, адресованная ею мужчине, доказательство того, что она с ним спит. Она внесла свою лепту в разлад.
