— Я могу подвозить пожилых женщин на своей машине, — предложила Шина. — А еще найти подругу, которая согласится везти остальных, и объяснить им, как добираться. Скажи мне, где твой паб, и я все устрою.
— Ты уверена?
— Никаких проблем.
— И еще одно, — проговорила Никки и замолчала. Шине это не понравится. — Возможно, найден способ уличить Джагги.
— Ой, Никки!
— Просто послушай.
И Никки торопливо, пока подруга не успела возразить, рассказала, как было дело со смазанным текстом на заявлении Тарампал.
— А что сказала Кулвиндер? — спросила Шина, когда девушка закончила.
— Она и слушать не захотела! Видимо, была слишком потрясена и разгневана событиями в кружке. Я до сих пор в Саутолле. Отправилась было к ней домой, но потом решила, что стоит выждать немного.
— Если ты рядом с домом Кулвиндер, то и мой неподалеку. Не хочешь зайти? На улице льет как из ведра.
— Было бы здорово, — призналась Никки. — Я на Куин-Мэри-роуд. Тут рядом автобусная остановка и небольшой парк на той стороне улицы.
— Угу-у-у… А! Я тебя вижу.
— А ты где? — Никки прищурилась. Сквозь дождь она различала силуэты людей за окнами домов, но Шины не видела.
— Я через дорогу, рядом с парком. Но, Никки, не останавливайся. Продолжай быстро идти.
— Что происходит?
— Просто иди прямо и на следующем перекрестке развернись.
Никки почувствовала, как от ужаса у нее по телу побежали мурашки, и краем глаза заметила чью-то тень.
— За мной следят? — прошептала она.
— Да, — подтвердила Шина.
— Кто это? Ты его знаешь?
— Возможно, один из «Братьев».
— Я сейчас повернусь и что-нибудь скажу.
— Не глупи, — прошипела Шина. Ее тон поразил Никки. — Продолжай идти. Сохраняй спокойствие. Там есть круглосуточный супермаркет. Зайди на стоянку возле него и жди меня. Я за тобой приеду.
— Нет, Шина. Со мной все будет в порядке.
— Никки…
Девушка отключилась. Преследователь непременно узнает маленькую красную машину Шины. Лучше продолжать идти пешком. Она ускорилась. У нее перехватило дыхание. Никки слышала, что человек, шедший за ней, не отставал и никуда не сворачивал. Он хотел посмотреть, куда она направится. Никки снова перешла на обычный шаг; взгляд ее беспрестанно метался то влево, то вправо, пытаясь уследить за тенью позади. Девушка пересекла улицу и, оказавшись возле супермаркета, направилась к парковке. И только находясь на ярко освещенном открытом пространстве, осмелилась обернуться. На нее в упор смотрел какой-то молодой пенджабец. Никки выдержала его взгляд со всем спокойствием, на которое была способна, хотя в ушах у нее отдавались оглушительные удары сердца. В конце концов парень ушел, напоследок метнув на девушку угрожающий взгляд через плечо.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Кулвиндер проснулась. Села на кровати. Одеяло соскользнуло с ее обнаженного тела на пол. Женщина ахнула, натянула на грудь простыню и засунула ее края под мышки. Нырнув обратно в постель, она ощутила холодок на ягодицах и голенях. При виде одежды, небрежно разбросанной по комнате, Кулвиндер вспомнила события прошлой ночи. Ее шальвары свисали с гладильной доски, помятая блуза лежала в углу, а скомканные трусы — трусы! — валялись на комоде.
Женщина смущенно зажмурилась. «Ох, что же мы наделали?» — промелькнуло у нее в голове. Они вели себя как белые, горе, полностью отдавшись страсти. Прошлой ночью супруги слились в жарких объятиях, как ветреные любовники, неистово двигались вверх и вниз, влево и вправо и даже извивались! Откуда что взялось? В рассказах не было никаких инструкций, но Кулвиндер и Сараб и без того знали, как довести друг друга до такого накала. От одной мысли об этом по телу женщины пробежала дрожь, после чего ее захлестнула волна стыда.
Но почему?
Этот невысказанный вопрос, который прозвучал столь отчетливо, что вдребезги разбил тишину в комнате, поразил Кулвиндер. Почему ей стыдно? Потому что так оно и должно быть; потому что женщины, особенно в ее возрасте, не напрашиваются на такие удовольствия. Она покраснела, вспомнив о безудержных стонах, которые срывались с ее губ, пока она все крепче и крепче обнимала Сараба. А вдруг соседи все слышали? Прошлой ночью это даже не пришло ей в голову!
Сараба, как обычно, уже не было рядом. Он всегда вставал раньше Кулвиндер. Сперва принимал душ, а потом устраивался в гостиной с газетой. Что он сейчас о ней думает? Вероятно, задается вопросом, что произошло, что побудило жену броситься ему на шею? Хуже того, Сараб решит, что с ней что-то не так, что ей это нравится, что она не может насытиться. Вот что самое унизительное. Самое позорное.
Почему?
«Вообще-то, — подумала Кулвиндер, — ему тоже понравилось, верно?» Она вспомнила, как он сопел, его изумленные вздохи. А если ему это по душе, то кто он такой, чтобы упрекать ее или спрашивать, что происходит?
— Сараб! — позвала Кулвиндер. Лучше выяснить все сейчас. Объяснить ему, что вчерашнее поведение было реакцией на эти самые рассказы, и ничего больше. Минутной слабостью. И больше не нужно будет к этому возвращаться.
Ответа не последовало. Она снова позвала мужа. Тишина. Спустив ноги с кровати, Кулвиндер обмоталась простыней, высунулась из двери и в третий раз позвала мужа. Он крикнул в ответ:
— Я на кухне.
Заинтригованная Кулвиндер заметалась по комнате в поисках одежды. Спускаясь по лестнице, она уловила в воздухе едва уловимые сладкие ароматы, явно доносившиеся из кухни. И там она обнаружила, что Сараб стоит у плиты перед кипящим чайником. На поверхности бурлящей воды кувыркались чаинки и крупинки специй. Кулвиндер машинально отметила, что мутная смесь получилась слишком густой, но изумление помешало ей сказать об этом.
— С каких пор ты начал заваривать чай? — осведомилась она.
— Ты делаешь это каждое утро в течение последних двадцати семи лет, — ответил Сараб и помешал чай ложкой. — Я сотни раз наблюдал за твоими действиями. Хочется думать, я знаю, как приготовить чашку чая.
Кулвиндер подошла к плите и выключила ее.
— У тебя подгорело, — вздохнула она. — Садись, я сейчас заварю.
Но Сараб задержался у плиты и стал смотреть, как жена высыпает листья в чайник и начинает все сначала. Кулвиндер подняла глаза и увидела, что он улыбается ей.
— Ну что? — проворчала она, отводя взгляд. Он протянул руку и нежно повернул ее лицо к себе. Их глаза встретились. Губы женщины дрогнули. И кухню наполнил их общий смех — залп опьяняющего тепла, первый намек на лето. Супруги перестали смеяться, а потом снова расхохотались и тут же заметили, что оба плачут. Они вытерли друг другу слезы.
