– Да уж, неплохо они гуляют… Неудивительно, что этот парень обанкротился. Тут разорился бы даже Банк Финляндии, не то что какая-то прачечная.
Пристав был полностью согласен. Он считал, что мир бизнеса насквозь прогнил. На шампанское у бывшего директора, значит, деньги были, а сам он якобы банкрот. Пристав насчитал человек двадцать гостей, и все пьяные, как свиньи. Банкротства их явно не волновали.
– Вот гады, скажу я тебе! И все на деньги народа…
– Зло берет смотреть, как эти тунеядцы засоряют озеро недопитыми бутылками шампанского! Вот так: пробку воткнули и с размаху – на середину озера. Просто свинство! Но теперь ему пришел конец.
Пристав добавил:
– А как тебе этот полковник, который вообще на ногах не держался? Недопустимое поведение со стороны представителя вооруженных сил. Была бы падаль, а воронье налетит.
Так и есть. Юрист признался, что он тоже иногда балуется шампанским, и с удовольствием, но обычно все же на собственные деньги. А кутеж с таким размахом на развалинах разоренного дома – это просто неслыханно! В Финляндии столько материально и духовно обездоленных, просто противно смотреть на такие праздники. Сотни людей тут кончают с жизнью, не выдерживая тягот бытия, а эти банкроты-аферисты считают себя вправе жить так, будто пришел их последний день.
Глава 13
После того как пристав и юрист ушли, Релонен собрал всех за столом на террасе. Он ругал чиновников и жаловался, что всю сознательную жизнь ему приходилось бороться с подобными разбойниками-бюрократами. Неудивительно, что в результате он докатился до самоубийства. Гости были с ним полностью согласны.
– Не дадим же этому отвратительному инциденту испортить нам день, который так хорошо начался, – произнес Релонен, поднимая картонный стаканчик, в котором плескалось холодное шампанское.
– Выпьем за очаровательные самоубийства!
Шампанское пили весь день. Когда оно закончилось, Корпела и Лисманки поехали в Ламе за добавкой.
– На обратном пути чуть в кювет не угодили, – хвастался Уула.
На это полковник Кемпайнен заметил, что нужно знать меру. Пить вредно для здоровья, почки и печень плохо переносят алкоголь. Ему возразили, что им совершенно все равно, в каком состоянии будет печень в момент самоубийства. У всех одна дорога – в могилу. Полковник не нашелся с ответом. Поздно вечером загрузили армейскую палатку и другие вещи в багажник автобуса, сами сели в салон. Все так бушевали, злясь на управление по делам банкротств, что сожгли построенные во дворе навес и беседку. Это предложил сделать Уула Лисманки, остальные согласились, ведь недавно возведенные сооружения не входили в состав обанкротившейся прачечной Онни Релонена. В списке значился только дом. Красиво горели беседка и навес, языки пламени отражались на безмятежной глади озера Хумалаярви. Как по заказу и солнце укатилось за горизонт. Пьяный автовладелец Рауно Корпела уселся за руль своего блестящего автобуса, и они отправились в путь. Решили какое-то время ехать на «вражий восток»
[9], по крайней мере до тех пор, пока шофер будет способен крутить баранку. Полковник Кемпайнен вместе с проректором Пуусари уселись в машину и устремились за автобусом, который в вразвалочку тащился по узкой проселочной дороге. Выбравшись на трассу, прибавили скорость, и настоящее путешествие началось. Потом свернули на боковую дорогу – Корпела объяснил, что предпочитает ехать окольными путями, особенно после выпитого за день шампанского. Было приятно пролетать летней ночью мимо лесных опушек и проселочных дорог. Час или два добирались из Вяяксю в Хейнолу, а потом никто уже не знал, куда они ехали. У официанта на побегушках Сеппо Сорьонена прорезался поэтический дар, и он завел общую песню. Особенно вдохновенно самоубийцы под руководством Сорьонена подхватывали слова, которые подчеркивали тщетность всего сущего:
Жизнь человеку, полная забот, отведена,
Но и она лишь временна…
Корпела ехал быстро, и полковнику Кемпайнену стало трудно за ним поспевать. Не дай бог какая авария или дорожный патруль… Проректор Пуусари пыталась его успокоить. Ну и что, если машина влетит в кювет: они ведь искали смерти. Хелена Пуусари захватила с собой в машину полбутылки шампанского. Облокотившись на плечо полковника, она мягким пьяным голосом замурлыкала арию из оперетты Кальмана «Марица». Машину наполнял дурманящий запах ее духов, пленительная женственность путала мысли полковника. Кемпайнен даже подумал, что вся эта авантюра с самоубийством – не такая уж и глупая затея. Они уже были где-то в районе Саво, когда Корпела заснул за баранкой. Неудивительно, ведь он уже почти двое суток не спал: сначала ехал из Пори в Хяме, потом со всей компанией кружил по Хяме, обкатывая автобус, а теперь еще из Хяме в Саво, если они оказались действительно там. Корпела был настоящим профессионалом в своем деле. Засыпая за рулем, он успел свернуть на обочину и выключить мотор. После чего отключился сам. Из водительской кабины раздавался богатырский храп. Корпелу перенесли на сиденье в комнате для переговоров. Фельдфебель в отставке Ярмо Корванен заменил спящего водителя (у него были права) и повел автобус в новом направлении. Он проехал еще километр, когда нашлось подходящее место для стоянки на дне какого-то оврага с гравием. Автобус оставили там, но разбивать палатку в холодном овраге не хотелось. В сумерках летней ночи блуждали путешественники по окрестностям и набрели на огромное поле. Там и решили обустроить лагерь. Уула Лисманки взял руководство в свои руки, и скоро палатка была поставлена. На пол постелили листья, чтобы теплее было спать. Перед сном допили оставшееся шампанское. Уула развел перед палаткой костер. При свете пламени разговаривали о том о сем. В основном все были довольны поездкой. Прекрасное вышло начало. Если так пойдет и дальше, все будут только рады. Когда последняя бутылка опустела, самоубийцы отправились спать, безмятежно, вперемешку мужчины и женщины. В летней тишине кричал коростель, в молодой траве прыгали лягушата, а откуда-то издалека доносился слабый гул реактивного самолета, совершающего ночной полет. Костер самоубийц догорал. Маленький лисенок ходил вокруг, с любопытством принюхиваясь. Он ловко вылизал оставшиеся в картонном стакане капли шампанского, а на закуску поймал себе лягушонка. Из палатки слышалось дыхание спящих, кто-то кашлял, кто-то разговаривал во сне. Полковник Кемпайнен смотрел из машины на поле: ночная мгла покровительственно окутала серую палатку и несчастных, спавших внутри. Кемпайнен подумал, что это, наверное, самый подвижный лагерь и самое унылое войско в Финляндии.
– Покойтесь с миром, – тихо произнес полковник. Пожелание вполне годилось и для проректора Хелены Пуусари – крупную рыжеволосую мадам на переднем сиденье уже сморил глубокий сон. Полковник перенес проректора в автобус, там было удобнее. Ноша оказалась тяжелой, но ему было приятно. Полковнику пришла в голову забавная мысль: на его руках покоится пышнотелая красавица, с которой он мог бы счастливо жить до конца своих дней, даже в браке, то есть вообще вечно. Но и она скоро умрет – такова цель их путешествия. Полковник снова останется вдовцом, если сам не наложит на себя руки. Сказано – будет сделано. Грустно…
