– Держите себя в руках! Не делайте глупостей у всех на виду, – предостерег Кемпайнен свою паству, поскольку многие перегнулись через поручни.
К востоку от моста виднелся великолепный памятник – бронзовая дева Иматры, созданная скульптором Тайсто Мартискайненом. Памятник изображал тонущую в реке девушку с распущенными волосами. Позже сам скульптор утопился в каком-то местном озерце. На деревообрабатывающем комбинате «Энсо» в Йоутсено к ним присоединился ремонтный рабочий Энсио Хякинен, тридцати пяти лет, бывший глава профсоюза и махровый сталинист. Его желание жить иссякло, и не только из-за переворотов в Прибалтике и Восточной Европе. Всю жизнь он восхищался Советским Союзом, но больше это не вдохновляло его. Ему казалось, что Советский Союз предал его, самоотверженного соратника и помощника, и предательство это было жестоким. После того как социализм рухнул, все в мире пошло к чертям: сначала сам мир, а потом и все, что думал о нем Хякинен. В Лаппеенранте собирались взять с собой тридцатилетнюю кондитершу Эмми Ланкинен, но опоздали – она уже успела совершить самоубийство. Ее похоронили в прошлое воскресенье на местном кладбище. Эту ужасную новость поведал им убитый горем муж. Он нашел супругу мертвой на качелях в саду. Она сидела с закрытыми глазами – приняла яд. Голос мужчины дрогнул при воспоминании о покойной жене. В последние годы Эмми страдала глубокой депрессией, два раза лежала в больнице для душевнобольных. После дня Ивана Купалы Эмми на какое-то время ожила, даже ездила на какой-то семинар в Хельсинки, но впечатления от поездки длились не долго. Супруг не мог понять, как такое могло произойти. Он глубоко страдал и винил в случившемся себя. Если бы он знал, что Эмми думала о самоубийстве… Он бы что-нибудь предпринял. Но ему все время было некогда, да он и не решался поговорить с женой по душам. Ланкинен предложил проводить всю компанию на кладбище Лаппеенранты, где покоилась его жена. Венок, предназначавшийся Яри Косунену, проректор Пуусари возложила на могилу Эмми Ланкинен.
– «Памяти пионера. Идем за тобой», – строгим офицерским голосом прочитал полковник.
На могиле выдержали минуту молчания, потом полковник на своей машине отвез вдовца домой. Путешествие продолжилось. Путешественники приуныли. Они опоздали… Релонен помнил Эмми Ланкинен. Это была плотная темноволосая женщина, она сидела в кабинетной части ресторана, но на семинаре не выступала. В папке нашли письмо покойной, но и оно ничего не прояснило. Эмми просто писала, что стоит на пороге самоубийства, ничего больше. Буквы были неровные, как будто их выжали из кондитерского шприца. Проректор Пуусари серьезно заметила, что впредь нельзя мешкать. Группе предстояло объехать еще много городов и сел в разных концах страны и собрать последних потенциальных самоубийц, если, конечно, не появятся новые покойники. Пуусари, просмотрев папку, сообщила, что в серьезной опасности находятся еще человек десять. Полковнику пришлось признать, что смерть Эмми Ланкинен стала сигналом тревоги – следовало спешить. Пуусари взяла папку и направилась в конференц-зал автобуса, чтобы составить список оставшихся. До прибытия в Котку у нее уже был готов примерный маршрут. Хельсинки, Хяме, Турку, Пори, Саво и Карелия были к тому времени уже прочесаны; предстояло съездить в Похьянмаа, Центральную Финляндию, Кайнуу, Куусамо и Лапландию. Пуусари подсчитала: в автобус поместятся те, кто действительно оказался на грани. Полковник согласился: они возьмут с собой в автобус только самых отчаявшихся, чтобы те не покончили с жизнью в одиночку. Но автобус уже ехал на север, отсрочка будет недолгой. Теперь все они в одной лодке, то есть в автобусе. Какая разница? В Котку прибыли днем, в третьем часу. Похороны Яри Косунена должны были начаться через два часа. Корпела остановил автобус перед рестораном «Илвес». Там и пообедали. После обеда полковник с проректором пошли к Косунену домой. Там, разумеется, никого не было: мать – в психиатрической больнице, сын – в морге. На обратном пути зашли в цветочный магазин, потом поехали на кладбище. Поскольку венок Яри уже возложили на могилу Эмми, проректор купила вместо него огромный букет цветов. Всех немного смущал тот факт, что они явятся на похороны незваными гостями, да еще и без подходящих случаю траурных костюмов. Похороны Яри Косунена оказались бедными и незамысловатыми. Гроб из морга выносил пастор с пономарем и парой помощников. Гроб был самый дешевый, на что выделила деньги приходская община, нечего деньги налогоплательщиков тратить на шикарное погребение. У жителей Котки были более важные расходы, чем похороны воздухоплавателя-дурачка. Один из несущих гроб задыхался, другой расцарапал спину, спуская гроб в могилу. Даже на пасторе сэкономили: обряд совершал самый молодой и нерадивый помощник священника, которого только смогли найти в евангелическо-лютеранском приходе Котки. Он с большим трудом сдал теологию и не смог подняться по церковной карьерной лестнице. Социальный работник и медсестра из психбольницы подвели мать Яри к могиле. Ее хрупкий вид вызывал жалость, мозг бедной женщины не выдержал нежданной смерти сына. Когда к каменной ограде кладбища подъехал великолепный автобус Корпелы и из него высыпали двадцать с лишним человек, похороны сразу приобрели величие и размах. Самоубийцы выстроились в два ряда и под командованием полковника промаршировали к могиле. Гроб Яри Косунена ждал, когда его опустят в землю. Мать Яри плакала навзрыд, а соцработник пытался всучить ей носовой платок. Священник был уже готов приступить к отпеванию, когда к могиле подошла траурная процессия во главе с полковником и проректором, у которой в руках красовался огромный букет цветов. Пастор поспешил им навстречу, поприветствовал полковника и спросил, кто они такие. Полковник сказал, что они друзья покойного, а официант на побегушках Сеппо Сорьонен добавил, что делегация от скандинавского клуба воздухоплавателей прибыла с почетным заданием отдать последний долг члену клуба Яри Косунену. Тут пастор вспомнил, что покойный и правда увлекался авиацией. Но кто бы мог подумать, что он так далеко продвинулся в этой области! Даже траурную делегацию прислали. Группа скорбящих, руководимая полковником, обступила могилу. Можно было начинать отпевание. Священник мысленно ругал себя за небрежность – он совершенно был не готов произносить подобающую случаю речь. Он-то думал, что этот покойник – обычный рабочий из Котки, жалкий воздухоплаватель-дурачок. Но оказалось, у него солидные связи за рубежом. Не к каждому на могилу приходят десятки скорбящих во главе с высокопоставленным офицером, да еще и полковником. Пастор припомнил, что говорили о необычных обстоятельствах смерти Косунена в каком-то арабском посольстве. В такое место кого попало умирать не пустят. Надо было срочно что-то сымпровизировать. Этому покойнику требовалась более длинная и достойная речь, чем та, которую подготовил священник. Церковные служащие за словом в карман не лезут, и помощник пастора был не исключение. Он громко откашлялся и хорошо поставленным голосом начал перечислять достижения покойного. Он кратко изложил жизненный путь Яри Косунена, особо остановившись на его выдающихся заслугах. Косунен еще в детстве выказал такую широту взглядов, которую ближним стоило бы перенять. Его земное странствие во многих отношениях показательно: он был человеком без предрассудков, обладал душой, стремившейся ввысь, его природная скромность, готовность к самопожертвованию и богатое воображение оставили в душах современников неизгладимый след. Жизнь Косунена, которая закончилась по человеческим меркам слишком рано, была омрачена печалями и неудачами, но покойный с невыразимым упорством преодолел на своем пути нечеловеческие препятствия и занял важное место в международных авиационных кругах. Финансовые трудности не смогли помешать боевому энтузиазму его горячего сердца. Косунен со свойственным ему упрямством справился со всеми сложностями. Помощник священника говорил долго и страстно. Слушая его речь, мать Яри Косунена, подняв заплаканное лицо, устремила взгляд к верхним слоям атмосферы. Тщедушная старушка приосанилась, возвышенная печаль жгла ей грудь. Даже медсестра всхлипнула, чего с ней не случалось годами. Помощник священника благословил прекрасного человека на вечный покой. Под дружное пение псалмов гроб опустили в могилу. Вслед за цветами матери полковник Кемпайнен и проректор Пуусари положили на могилу погибшего роскошный букет из красных роз и ярко-желтых фрезий. Полковник отдал честь и громко, по-командирски отчеканил:
