– Да, была бы сейчас видеокамера, получился бы отличный фильм! – сожалел Уула Лисманки, кидавший вместе с Сорьоненом дрова из автобуса на землю тундры. Еды на двоих было вполне достаточно.
– А водка? Может, ее не стоит топить? – спросил Уула. И правда, из более чем сорока бутылок, которые добыл сухопутный капитан Хейкинен, почти ничего не выпили. Сам же он успел опустошить одну бутылку и принялся было за вторую.
Полковник согласился, что не хорошо выбрасывать запасы спиртного, и выгрузил бутылки в вересковые заросли – теперь за них отвечал Уула. Глаза оленевода заблестели, он явно одобрял это решение. К месту стоянки подъехал Релонен и автоторговец Лямся на машине полковника. Кемпайнен попросил передать Сорьонену ключи от машины. Он считал, что глупо топить две машины, когда все смертники помещались в одну. Полковник сказал Релонену и Лямсе, что пришло время садиться в автобус. Мужчины медленно поднялись в салон. Корпела завел автобус. Мощный мотор фатально заворчал. Впереди открывалась узкая дорожка, которая шла по плоскому скалистому нагорью к самому мысу Нордкап. Там виднелась какая-то постройка. Они находились на высоте трехсот метров над уровнем моря. Самоубийцы сидели на своих местах в безмолвном оцепенении. Наступил решающий момент. Одни закрыли глаза, другие обхватили голову руками. И только Хейкинен пил водку. Уула Лисманки и Сеппо Сорьонен бежали рядом с автобусом к острию мыса. Они торопились, чтобы не пропустить последний полет своих друзей.
– Такое не каждый день увидишь, – пыхтел на бегу Уула. Автобус ждал, пока Уула и Сорьонен домчатся до острого края мыса. Полковник подошел к Корпеле и спросил, может ли он теперь, когда они уже на пороге смерти, открыть причину своего самоубийства. Корпела внимательно посмотрел в глаза полковнику и произнес:
– Мы, жители Пори, не любим распространяться о личных делах… оставим это.
Двое уже почти подбежали. Корпела повернулся, взглянул на своих спутников и объявил в микрофон, что пришло время отправляться в последний путь.
– Ну, прощайте, и спасибо за все. Я выжму из машины столько, сколько нужно, чтобы оторваться от земли. Крепко держитесь за сиденья, на краю обрыва тряханет. А потом мы полминуты пролетим по воздуху. Что будет дальше, вы знаете.
Затем микрофон взял полковник и поблагодарил самоубийц за удачное путешествие. Ему захотелось переиначить известное высказывание главнокомандующего Маннергейма: «Мы воевали на многих фронтах, но никогда раньше не видели таких отчаянных борцов за жизнь, как самоубийцы». Однако полковник промолчал. В минуту смерти не до красивых фраз.
– Напоследок я бы хотел еще раз подчеркнуть, что никто из вас не обязан идти с нами на смерть. Друзья, прошу вас еще раз спокойно подумать о своем шаге. Дверца автобуса открыта, вы можете спокойно выйти. Снаружи жизнь продолжается.
Повисла напряженная тишина. Самоубийцы смущенно посматривали друг на друга. Кое-кому явно хотелось выйти из автобуса и остаться в живых. Но никто не встал со своего места, все остались сидеть. Полковник расположился рядом с госпожой Пуусари. Проректор сжала его руку. Она смотрела в окно на расстилающееся вдали море. В километре от края обрыва под порывами ветра сгибались фигуры – это были Уула Лисманки и Сеппо Сорьонен. Уула махал им рукой. Автовладелец Корпела вдавил педаль газа и включил ручной тормоз. Он разгонялся. Мотор набирал обороты, стрелка зашла на красное поле. Корпела медленно отпускал сцепление. Автобус задрожал, как тяжело нагруженный бомбардировщик, что несется по взлетно-посадочной полосе, готовясь к полету. Корпела отпустил сцепление и тормоза. Закрутились колеса. Автобус-люкс отправлялся в последний путь. Стрелка спидометра отклонилась вправо, обрыв приближался с ужасающей быстротой. Корпела просигналил, Нордкап загремел и содрогнулся, черные клубы выхлопного газа разметал ветер. Машина мчалась быстро, как никогда. Впереди ждала ледяная могила океана. И тут в верхней части кабины зажглась красная лампочка, раздалось несколько тревожных сигналов. Жаждущие жизни руки потянулись к кнопке аварийной остановки. Корпела надавил на тормоза: автобус резко накренился, пассажиры слетели со своих сидений, резина колес задымилась. Океан приближался, изумленные Лисманки и Сорьонен промчались мимо. Впереди были стальные перила. На краю обрыва Корпела изо всех сил вывернул баранку и в последнее мгновение развернул машину обратно на дорогу. Автобус угрожающе взвился, как корабль, противостоящий шторму, в окне промелькнул поджидавший их океан-убийца. Еще сто метров автобус по инерции проковылял вдоль края обрыва, потом остановился. В нутре машины все шипело и бурлило. Из двигателя пошел пар – в системе охлаждения закипела вода. Корпела обернулся, желая посмотреть, что делается в салоне: тридцать человек сидели в оцепенении, побледнев от ужаса.
Глава 23
Самоубийцы выскочили из автобуса, вытирая с лиц пот смертельного ужаса. Корпела выключил двигатель и вышел последним. Уула Лисманки и Сеппо Сорьонен устремились к автобусу. Уула не скрывал разочарования: так хорошо начатое массовое самоубийство было на удивление нелепо прервано. Весельчак Сорьонен, напротив, был глубоко растроган тем, что все обернулось столь жизнеутверждающим образом. Он поздравлял выживших, обняв всех по очереди и похлопав по плечам. При этом официант искренне прослезился. Уула Лисманки поинтересовался, что пошло не так. О том же спрашивал и Корпела. Кто нажал на кнопку аварийной остановки? Что все это значит? Ему пришлось в последний момент затормозить. Корпела сказал, что он уже достаточно стар и не понимает таких шуток. Раз решили умирать, надо умирать. А если кто-то не хочет, пусть остается.
– Подвергнуть новый автобус такому стрессу! – проворчал Корпела и раздраженно пнул переднее колесо.
Все молчали. С моря дул холодный ветер. Неутомимое солнце безлунной ночи красным шаром лежало на северном горизонте, окрашивая водную гладь своим сиянием в кроваво-багряный цвет. Тяжелые волны с жутким грохотом разбивались об отвесные скалы. Красноклювые тупики ссорились с наглыми морскими чайками. Изредка на толпу самоубийц сыпался птичий помет. Корпела заявил, что не собирается всю ночь стоять на краю обрыва. Он сел в автобус и приказал пассажирам занять свои места. Попробуем еще раз. Люди молча зашли в автобус. Уула Лисманки спросил, будет ли теперь все по-настоящему? Стоит ему идти на смотровую площадку, чтобы наблюдать их бросок в море? Тут слово взял полковник. Он говорил в микрофон серьезно и рассудительно. Кемпайнен сказал, что видел, как человек десять или пятнадцать нажали на кнопки аварийной остановки в самый ответственный момент. Он признался, что сам тоже нажал, с самого начала решил так сделать. Корпела спросил, какого дьявола тогда народ набивался в автобус, если никто не собирался умирать. Полковник объяснил, что пошел на риск исключительно из терапевтических соображений. Вкус смерти усиливает жажду жизни, это старая истина.
– А что бы ты сказал, если б я не успел затормозить? Лежали бы мы сейчас на дне океана, кормили бы треску, – проворчал Корпела.
– Иногда надо рискнуть, – сказал полковник. Он предложил на этом самоубийственном пике и остановиться. Испытание было слишком серьезным. Всем следовало отдохнуть, привести мысли в порядок. Он приказал группе вернуться к палатке и вещам Уулы, чтобы разбить лагерь. Можно заодно открыть бутылку из тех, что купили в Альте, переждать ночь. Утром будет второй, последний бросок. Предложение приняли единогласно. Вернулись на то место, откуда недавно начинали смертельный рывок. Там разожгли из дров Уулы костер. Женщины сделали бутерброды. Решили бодрствовать всю ночь. Бутылки, подаренные Лисманки и Сорьонену, отобрали и раздали. В лагере царило чувство облегчения. Люди были счастливы, как будто заново родились. Оптимист Сорьонен развлекал всех забавными историями, которые настраивали самоубийц на жизнеутверждающий лад. Уула вспомнил, что на краю обрыва видел двух немцев и одного финна, которые в бинокль наблюдали за птицами как раз в тот момент, когда автобус Корпелы должен был сорваться в море. Любители птиц прервали свое занятие и подошли послушать, о чем говорят самоубийцы. Финн переводил немцам, те молча кивали. К всеобщей радости, больше к их делу интереса никто не проявил. А немцы и так всегда удивляются тому, что делают финны, Уула мог на этот счет не беспокоиться. Корпела проснулся рано утром и отправился заводить мотор. Пришло время для новой попытки. «Автобус смерти» ревел рядом с палаткой. Корпела из открытого окна крикнул, что пора вставать и занимать места. На сей раз он не станет тормозить, даже если все разом нажмут на кнопки. Из палатки не слышалось ни звука, наружу никто не вылезал. Наверное, спят крепко. Корпела выключил двигатель и пошел поднимать самоубийц в последний путь. В палатке раздавался подозрительно сильный храп. Люди спали так крепко, как будто бодрствовали несколько недель подряд. Когда Корпела дернул за ногу одного из храпящих, тот лишь промычал что-то нечленораздельное, перевернулся на другой бок и продолжил. Проректор Пуусари и госпожа Грандштедт храпели так, что дрожала стенки. Корпела заорал:
