Я слышала, как женщины стонали, их голоса сливались воедино, и когда я была близка к оргазму, все слилось в один голос.
Я открыла рот в предвкушении приближающегося оргазма. Мне казалось, я покинула свое тело и парю над тюрьмой, проскальзывая сквозь прутья решетки, словно Уорик звал меня. Я ощущала, как скачу на его теле, целую и кусаю, как отсасываю ему.
Раздался глубокий голос, от которого задребезжали прутья на всех камерах. Рев его удовольствия вызвал еще большее желание во мне – мышцы напряглись, и кончив, я вернулась в реальность.
Хватая ртом воздух, я уставилась в потолок.
Черт.
Я, конечно, не в первый раз самоудовлетворилась, думая о Кейдене, но такого я прежде не испытывала. Ничего подобного. Возможно, лишения здесь усилили ощущения.
Я бы согласилась с этой мыслью, но вот только я ощущала покалывание в затылке. Уорик.
Нет, дело не в том, что я его представляла… он был здесь со мной.
* * *
– Ты в порядке?
Тэд стоял позади меня в очереди за завтраком, глядя на меня с любопытством, его глаза сузились. Мои щеки вспыхнули от того, о чем я подумала.
– Да, а что?
Я схватила два подноса, протянула один Тэду и прочистила горло.
– Что-то изменилось.
– Может, стало больше грязи?
Я пожала плечами.
– Нет. – Тэд наклонил голову и пристально впился в меня взглядом, словно пытался очистить мою душу. – Странно, но я немного вижу твою ауру. Определенно чувствую ее сейчас. Она словно жужжит и светится. – Он нахмурился, его кустистые брови сдвинулись вместе, став похожими на гусеницу. – И она настолько странная. Как после секса.
О.
Дерьмо.
Я развернулась, пихая свой поднос работнику-фейри за водянистой овсянкой. Дважды на этой неделе мне отказывали в еде, поэтому Тэд делился со мной тостом. Но сегодня у меня бой, так что я надеялась, что мне позволят поесть.
Может, это будет мой последний прием пищи.
Выживание – странная штука. Ты понимаешь, что единственное, что можешь, это двигаться вперед, терпеть и разделять все происходящее на части. Я спрятала подальше воспоминание об Ароне, туда же я отправила все пытки и мучения. И наслаждалась каждым моментом, не думая ни о чем, кроме настоящего.
Несмотря на то, что моя жизнь снова оказалась на плахе, я вела себя нормально. Встала, пописала, умылась и теперь вот собиралась позавтракать.
Ну или попытаться это сделать.
Женщина-фейри, подававшая еду, вздернула нос и покачала головой.
– Мы не обслуживаем таких, как ты, – как выплюнула она.
– Таких – это каких? – Ярость взметнулась во мне, и терпение лопнуло при мысли о том, что еще один день я буду есть корочки хлеба. – Мне казалось, что разницы нет, кому ты служишь в месте, полном убийц, преступников и насильников.
– И все они лучше, чем дочь генерала Маркоса, – усмехнулась она, жестом приказывая мне двигаться. Толпа натыкалась на мою спину, пытаясь оттолкнуть меня с дороги. Еда убывала, а работница раскладывала ее на тарелки других заключенных.
Меня охватил гнев.
– Нет.
Я швырнула свой поднос на металлическую стойку, в моих глазах стояли слезы.
Все замерли, когда я подтолкнула поднос к работнице.
– Наполни мою тарелку! – проревела я.
– Нет, – настаивала она, в ее голосе звучало напряжение. Она была похожа на павлина – резкие черты лица, глаза-бусинки смотрели на меня из-под огромного носа, похожего на клюв.
– Я. Сказала. Наполни. – В каждом моем слове отчетливо прослеживалась ярость. Я схватила ее за горло. Глаза женщины расширились, она не ожидала этого. – Сейчас!
Работница дрожащей рукой взяла половник и положила в мою тарелку ложку.
– Еще. – Я сжала пальцы сильнее, слыша, как охранники кричат на меня и двигаются в мою сторону. – И друиду тоже.
Она наполнила тарелку старика, и я ее отпустила.
– Спасибо, – язвительно ответила я, поворачиваясь к нашему столу.
Я гордилась тем, что сумела за себя постоять.
Но это длилось лишь одно блаженное мгновение.
Шлеп!
Мой поднос врезался в мое лицо, горячая овсянка обожгла кожу, а затем все рухнуло на пол с пронзительным звуком.
– Ты думаешь, что тебе это сойдет с рук?
Вперед выступил огромный мужчина, его друзья окружили меня. Вся шея, лицо и руки были покрыты татуировками, в носу висело кольцо, а благодаря каштановым и волнистым волосам он напоминал буйвола. Хотя, скорее всего, он им и был – широкая грудь и плечи, но маленькие ноги.
Группа поддержки Родригеса – почти все быки-оборотни – медленно приближалась, в глазах их стояла злость и жажда мести, носы раздувались от ненависти.
Черт.
– Считаешь, что это гребаное место теперь принадлежит тебе? – Буйвол расправил плечи. – Ты жульничала. Не может быть, чтобы тощая девка из вооруженных сил людей убила моего друга.
– Возможно, тебе от этого полегчает и ты сможешь спать по ночам, – произнесла я тихо, но громче, чем следовало в столовой. Все, включая охранников, уставились на нас, напряжение витало в воздухе.
Оборотень-буйвол медленно приближался, ярость поднималась в нем. Буйвол врезался в меня, в то время как его приятели маячили на моей периферии. Они не собирались причинять мне вред. По правилам, во время Игр я неприкасаема.
– Я убью тебя.
Он снова толкнул меня.
– Тогда стань добровольцем сегодня вечером, – прорычала я, не заботясь о том, насколько большим и сильным был этот фейри, – если ты так уверен, что твой друг проиграл из-за того, что тощая девка жульничала, выходи со мной на ринг.
«Какого черта ты творишь?» — возмущалась логика.
Я не знала, но, похоже, мне было плевать.
– Или ты трус? – От моей фразы раздались охи и шипения. На моем лице появилась насмешка и уверенность. – Пустые разговоры? Ты просто показушник, а смелости выйти со мной на арену у тебя не хватает.
Его лицо исказила ужасная улыбка, он протянул руки.
– Зачем ждать?
Буквально секунда и…
Буйвол схватил меня за затылок и швырнул на стол. Из носа хлынула кровь, лицом я врезалась в чей-то поднос с едой, разбросав содержимое.
Меня охватили шок и боль. Из-за моей уверенности, что он не тронет меня, я ослабила бдительность.
Я упала на пол – радостные крики и вопли эхом раздавались в моих ушах – буйвол схватил меня за ноги и врезал кулаком мне в висок. А после ботинки начали пинать меня со всех сторон.
