В Дикие Земли.
Глава 26
Первое, что я ощутила – запахи.
Грязь. Дерьмо. Моча. Бензин. Животные. Вонь грязных тел. Гниющий мусор.
Кислота.
Тяжесть.
Ароматы животных и людей, живущих все вместе в нищете, оставили горький привкус во рту. Из-за теплой летней ночи запахи усилились, отчего тошнота подкатила к горлу.
Асфальтированная дорога быстро превратилась в грунтовку – камни летели из-под шин, а мы тряслись на сиденье.
Когда мы въехали в Дикие Земли, уличные фонари исчезли. Нас поглотила тьма, не считая падающих на нас тусклых огней из окон.
Когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядела разрушающиеся здания. Они стояли на неустойчивых фундаментах – разгромленные, обветшавшие, почти уничтоженные. Лишь немногие сохранили былой вид. Заколоченные магазины, кафе и помещения выглядели давно опустевшими. Смотря на темные дверные проемы старых каменных зданий, я ощутила печаль. Прежняя жизнь покинула эти места, оставив лишь призраков.
На улицах было тихо – я приметила несколько силуэтов и пару спящих жителей на тротуаре, прикрывающихся либо тряпками, либо коробками. Никто не вышел на прогулку насладиться теплой ночью с друзьями. Но чем дальше мы ехали, тем больше людей я видела. Все они были худыми – кожа да кости. Пьяные, грязные, носящие лохмотья, с осунувшимися лицами – казалось, они давно потеряли надежду. Некоторые спали вместе со скотом на теперь уже пустых парковках или старых площадях, огороженных забором.
Въедливый запах мочи и фекалий людей, лошадей, овец, свиней пропитал улицы. Большая часть машин была разбита и разобрана на детали. Некоторые обитатели в них жили. В самом воздухе витало отчаяние, пронзающее мое сердце. Знал ли Иштван, насколько здесь плохо? Или он не понимал, до какой степени все запущено? Он никогда не позволил бы своему народу прозябать в грязи, не попытавшись что-то предпринять.
Я осознала, как многое скрывалось от нас в стенах Леопольда. Новости показывали нам картинку, не соответствующую реальности. К тому же ночь многое скрывала от меня. Здесь дело не только в бедности, все намного хуже.
– Держись поближе ко мне, – произнес Уорик, его голос вырвал меня из мыслей, – здесь опасно.
– Мы сбежали из Халалхаза.
Я наклонилась ближе к нему, наши губы были в дюйме друг от друга. Всей окровавленной, грязной и липкой кожей мы прижимались друг к другу.
– В Халалхазе все цивилизованно и упорядоченно, – сообщил Уорик, наклонившись так, чтобы я могла его расслышать, – там есть правила. А здесь их нет. Убийцы, игроки, преступники и проститутки. Им нечего терять. И могут пристрелить тебя лишь за то, что ты не так на них посмотрела.
– Что?
Я моргнула.
– Здесь не работают законы, принцесса.
Уорик искоса взглянул на меня. В его взгляде читалось: «Как мило, что ты все еще веришь в сказки». Будучи бойцом, я, видимо, все еще верила, что в обществе, в котором мы жили, существуют законы.
Мы свернули на другую улицу, на одной стене здания сохранилась надпись «Király u». На венгерском она означает «Король». В этой узкой улочке сохранились ветхие здания в неоклассическом стиле – теперь дни их былой славы забыты. Здесь было много людей, зданий и самодельных сооружений, возведенных на крышах или втиснутых туда, где, по логике, они вообще не должны были поместиться. Все это больше походило на джунгли – заросшие, густые.
Уорик сбросил скорость – повсюду сновали толпы, блокируя узкий переулок. Здесь было удивительное количество лошадей, привязанных к столбам или свободно передвигающихся. Из-за этого ощущение замкнутости усиливалось так же, как и запах гнили.
Когда стена между мирами рухнула, правители Запада быстро подстроились под новые реалии и начали использовать магию воздуха, чтобы летать на автомобилях. Здесь этого не было. Только сверхбогатые могли позволить себе покупать такие технологии. Большая часть страны откатилась во времени назад. Лошади не ломались из-за нехватки магии. Даже Иштван ездил в городе на коне.
Мотоциклы – единственные транспортные средства, которые не портились из-за магии, их производили на Востоке. Россия и Украина контролировали рынок, что усилило их власть и доминирование над другими странами.
Смех, разговоры, крики и музыка выплеснулись на улицу, где мы остановились. Внешнюю сторону пешеходной дорожки освещали факелы, люди, спотыкаясь, слонялись туда-сюда – мужчины и женщины, люди и фейри. Из-за шума я беспокойно дышала. По переулку эхом прокатились выстрелы. Вскрикнув, я вздрогнула и крепче сжала пистолет.
– Как я уже сказал. Держись рядом.
Уорик слез с мотоцикла и повернулся ко мне. Он забрал у меня пистолет и засунул его сзади в штаны. Кровь стекала по руке там, где Уорика задела пуля – везунчик. На мне был лишь спортивный лифчик, а серые штаны пропитались кровью, из-за чего соскальзывали с моих костлявых бедер.
Мы с Уориком были ранены, все в синяках, покрыты кровью и грязью, но ни один из здешних обитателей не обратил на нас внимания.
Когда мы въехали на эту улицу, то, казалось, попали в другой мир – он выглядел, как мрачная фантазия и пугающий цирк. Такого прежде я не видела. Остановившись как вкопанная, я раскрыла рот. В нос мне ударили вонь грязных тел, алкоголя, блевотины, дыма и еды. Из-за шума я завертела головой, всматриваясь в переполненные бары и рестораны. В воздухе витали звуки смеха скудно одетых женщин, фортепианная музыка и пение живых групп. За столами люди играли в карты, целовались или дрались, теряли сознание, танцевали, пили прямо под открытым небом. Одна фейри превратилась в лису и заманивала всех проходящих мимо посмотреть на ее танец. Большинство носили хлопчатобумажные брюки, юбки, рубашки и жакеты – тусклые цвета, словно их долго носили и слишком часто стирали. Мужчины прогуливались без рубашек, в глазах накрашенных женщин стояла пустота, но на губах у них играла непристойная улыбка.
Женщины в ярких костюмах свисали с потолка на обручах и качелях. На самом верху в гамаке было много голых людей – стонущих, ласкающих друг друга, – не скрывающих своего наслаждения и открыто трахаясь.
– Фул хаус! – проревел мужской голос, привлекая мое внимание к группе, игравшей за столом внутри одного из баров. В эту теплую ночь все двери и окна были открыты. – Моя награда. Иди сюда.
Старик поманил пальцами мальчика с похотливой усмешкой. Тому было не больше четырнадцати лет. Чувствуя тошноту, я отвернулась. Я не была наивной, но в моем мире такого разврата не существовало. Во всяком случае, такое не выставляли на всеобщее обозрение. Свои грехи мы скрывали.
Я шагала вперед, боль в ноге усиливалась, но я настолько была поглощена окружающим меня развратом, что не замечала ее. Я ощущала себя подавленной, чувствуя себя здесь неуютно, казалось, переулок сжимался вокруг – меня толкали, касались моего истощенного тела, отчего я ближе прижималась к Уорику.
