Он мне определенно начинал нравиться.
– …что даст мне возможность опереться как минимум на те войска, которые находятся в Трансильвании и которым я пообещаю землю…
Где-то я это уже слышал и что-то подобное делал сам.
– …как и прочим солдатам и крестьянам. Объявлю о земельной реформе, приведу пример реформы в России, где таким путем удалось в целом решить аграрный вопрос. Увидев такое, бояре, скорее всего, согласятся на реформу, тем более что пример твоей страны показывает, что и землевладельцы не в полном проигрыше, более того, даже могут получить свои выгоды. Конечно, у нас не столько ресурсов и богатств, сколько в Российской империи, но я готов брать займы под обеспечение реформы, и я надеюсь на подставленное плечо твое и всего Новоримского Союза. На какие силы и на какую помощь я могу рассчитывать?
Да, он малый явно не промах. Даже в такой ситуации. Что ж, в чем-то он прав, ибо раз уж случилось небывалое (император Единства, бросив все свои дела, буквально вихрем прилетел спасать его задницу и корону на ней), значит, его личные акции не так уж и безнадежны, и мне от него что-то сильно нужно. И не только безопасность магистрали.
Не будем забывать, что за все время своего царствования я посетил лишь одну столицу – Рим. Так что мой внезапный визит в Бухарест был событием совершенно исключительным. А значит, есть возможность рассчитывать на что-то большее, чем просто моральная поддержка или чтение лекций. Более того, именно мой прилет спас его шкуру, а возможно, и жизнь. И судя по всему, он прекрасно понимал, что спасаю я его не из братской любви и христианского человеколюбия. И не только потому, что Ольга – моя племянница.
– А в чем наш интерес?
Кароль запнулся. Иногда полезно замечтавшегося мальчишку щелкнуть по носу.
– Как же… А та же магистраль?
Киваю. Тоже знакомо. Одни шантажируют магистралью, другие в будущем шантажировали газовой трубой. Тоже считали себя самыми хитрыми, географические соседи, что и говорить.
Но я тут в братскую дружбу и жвачку играть не намерен. Это очень дорого стоит и никогда не окупается.
– Я рад, Кароль, что ты помнишь о магистрали. Защищать ее мы действительно будем при любом раскладе. Но те же генералы, которые тебя собрались свергать, уже передали через некоторых посредников, что готовы встретиться и выполнить любые наши условия, а также горячо заверили в том, что интересы России при новом короле Николае будут не только сохранены и обеспечены в полном объеме, но и даже расширены.
Куда девались все эти воодушевления и горящие глазки? А? Тут наступал очень важный момент. Если Кароль прибегнет к болезненному для меня аргументу, то я его спишу в утиль без всякого сожаления.
Кароль молчал. Молчал и я. Мы стояли один напротив другого, обмениваясь напряженными взглядами.
Что ж, он не стал прибегать к последнему аргументу, и я оценил это. Ольга Николаевна – не предмет торга.
– Кароль, хочешь ли ты остаться при власти? Или хотя бы сохранить корону?
Он, пожевав губами, коротко ответил:
– Да.
Как мне не хватает матерных слов в моем лексиконе…
– Хорошо. Уж прости, но я буду говорить с тобой без всяких экивоков. Румыния мне нужна в качестве верного союзника и защитника магистрали Россия – Ромея. Магистраль – зона наших безусловных стратегических интересов. Я не хочу угрожать Румынии, но если ваши внутренние проблемы поставят под серьезную угрозу безопасность магистрали, то Россия тут же жестко вмешается. Твои генералы это прекрасно понимают. Скажу больше, твои генералы уже сообщили, что готовы рассматривать экстерриториальный статус магистрали Константинополь – Москва – Петербург по аналогии со статусом Китайской-Восточной железной дороги, а это значительно расширяет наши возможности по сравнению с действующим договором. Ты, кстати, прости за резкое слово, развел у себя приличный до яркого неприличия бардак.
Кароль промолчал.
Я продолжил.
– Бардак. Два года назад и у меня в царстве был бардак. Я сумел его преодолеть. Теперь пришла твоя очередь. Ты изложил мне свой план: завоевать Трансильванию и, опершись на крестьян, опрокинуть бояр. Что ж, действуй.
Он поднял на меня свой взгляд и, поиграв скулами, хмуро покачал головой.
– Без серьезной поддержки союзников шанс на военную катастрофу весьма велик. Наша армия слаба, плохо обучена и еще хуже оснащена. Театр военных действий лишает нас маневра, и мы по большей части будем привязаны к дорогам, пока не овладеем перевалами Южных Карпат и не выйдем на оперативный простор Трансильванского плато, а это, с учетом того, в каком состоянии сейчас находится моя армия, неизбежно приведет к горам трупов, и захотят ли мои солдаты идти дальше в атаку на пулеметы венгров – это очень и очень большой вопрос. Лишь неизбежность моего свержения и последующей гражданской войны толкает меня на эту военную авантюру.
Что ж, это тоже было мне знакомо. Я прекрасно помнил, как летом 1917 года сам был вынужден двинуть войска в наступление, хотя внутренне был уверен в предстоящей военной катастрофе. И это при всем при том, что, в отличие от Кароля, я перед этим четыре месяца укреплял свою власть и авторитет в армии, а у моего румынского двоюродного зятя нет сейчас ни того, ни другого.
– И каков твой «план Б»?
Лично мой «план Б» был блестяще осуществлен, хотя, безусловно, был самой отчаянной авантюрой. Если бы не та блестящая операция Слащева, Емца, Иволгиной и всех героев Особого отряда Сил специальных операций, то поди знай, как вообще для нас закончилась вся эта затея с войной. Ведь Ригу мы удержали с большим трудом, под Двинском случился прорыв фронта и окружение нашей дивизии, а Моонзунд…
А что Моонзунд? Если бы не разгром Османской империи и не завоевание Царьграда, то я очень сомневаюсь, что у моих войск было бы столько воодушевления, веры в себя и, главное, веры в меня, ведь вера в гений полководца очень важна для устойчивости и решительности солдата, тем более если этот полководец еще и император по совместительству. Наполеон Бонапарт не даст соврать.
Путь к триумфу Моонзунда был долгим и тернистым. Да, мне удалось разыграть несколько тузов в рукаве, до которых местным хроноаборигенам было еще расти лет двадцать-тридцать, но что бы я делал без верящего в победу и сцепившего зубы русского солдата? А ведь русский солдат и матрос к битве при Моонзунде подошел, морально опираясь на победы при Риге и при Двинске, на успешное наступление в Галиции, на успехи при освобождении той же Румынии, на блеск побед в Малой Азии и на Ближнем Востоке. Победа рождает победу и веру в нее.
Да, операция в Софии – это было настоящее чудо, как и Моонзунд, но к моменту первого чуда моя армия была большей частью избавлена от гнили разложения, а к моменту второго была уже уверена в себе и верила в победу. Ничего этого у румын нет, есть только вооруженная толпа и шапкозакидательские настроения. Такую, прости Господи, армию, побил бы и Нестор Махно.
