Но это скорее относилось к способам самоуспокоения графа Берголо, везущего иностранную царственную особу, словно тот мешок картошки…
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. 14 мая 1919 года
Мы прибыли на аэродром Флоренции почти в полной темноте, но граф благополучно посадил свой самолет на освещенное прожекторами летное поле. Благополучно посадил нас, и меня в частности.
Перелет был сложным, но граф Берголо справился. Меня уже дожидался мой личный кортеж в охранении карабинеров, который быстро доставил мою команду прямо к вагону персонального курьерского поезда.
Повинуясь какому-то непонятному чувству, я пригласил графа Берголо разделить со мной поездку в Рим, и он не смел отказаться. Мы разговаривали о пустяках, о развитии авиации, о минувшей войне, о планах на жизнь. Разумеется, в его планах не было Иоланды Савойской.
Сломал ли я человеку жизнь своим появлением? Я не знаю. Я толком не помнил его жизнь, но даже если бы и помнил, даже если бы он благодаря принцессе Иоланде достиг бы каких-то неимоверных высот в моей прежней истории, меня бы этот факт ничуть не озаботил быКесарю – кесарево, а слесарю – слесарево.
Что же меня реально волновало, так это медленная поездка по Риму. Особенно возмущала волокита линии между Италией и Ватиканом, ведь больница находится именно на территории Святого Престола.
Господи Боже! Помоги мне и укрепи меня. Иначе я тут всё разнесу к чертям собачьим.
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 14 мая 1919 года
Я шел сквозь больницу. Охрана и челядь только успевала передо мной открывать двери и разгонять любопытствующих. Непосредственно за моей спиной шли двое. Евстафий и граф Берголо. Мне было все равно, а он не отходил от меня ни на шаг, явно считая своим долгом сдать меня из рук в руки. И я бы не сказал, что он рассчитывал на какую-то награду. Просто человек исполняет свой долг.
Даже генерал Климович шел позади него. Впрочем, ему это никак не мешало руководить процессом охраны моей тушки. Иначе был бы это Берголо мягко оттерт и случайно бы потерялся, запнувшись о развязанный шнурок. А так идет, привлекает к себе внимание. Охрана сзади и вокруг. Тихая и неприметная. Суворин со своей бандой шумят и отсвечивают куда больше. Кто вообще их сюда пустил?
Боже, какие дурацкие мысли лезут мне в голову от нервов! Всячески гоню от себя посыпание головы пеплом и размышления о том, чем я могу помочь детям. Пока я не прибуду на место, говорить-то и не о чем.
Больница была довольно большой, и одно из ее отделений уже много лет специализировалось на инфекционных болезнях, а с наступлением пандемии «американки» больница почти полностью была перепрофилирована под эту заразу.
Наши и итальянцы активно обменивались знаниями и опытом, велись какие-то совместные исследования и прочие проекты, поэтому доставить сюда Мишку и Джанну было правильным решением. Я бы, конечно, предпочел Императорскую Константинопольскую детскую клинику, там и оборудование получше, и интернациональные кадры опытнее. Но что есть, то есть. За неимением гербовой, как говорится, пишем на простой.
Мы шли по «чистой зоне» в сторону местного отделения «Внутренней Монголии». Посетителей на нашем пути никто не разгонял, и многие пялились на меня. Кто с любопытством, кто с сочувствием, а кто и с явным злорадством.
Что ж, система «Внутренней Монголии» не может быть абсолютной тайной, и разведка мне докладывала о приглушенных пересудах на эту тему. И если у нас потише шептались, то в той же Италии, с ее недоразвитыми службами безопасности, шепот уже потихоньку превращался в гомон.
Впрочем, возможно, дело не только в эффективности служб безопасности. У нас вложение средств в здравоохранение было огромным, и лишь слепец или злопыхатель мог этого не замечать. Особенно это касалось столичных городов, которые хоть как-то могли пересекаться с «Внутренней Монголией». Так что сказать о том, что богачи и аристократия жируют, а простой народ мрет пачками, было труднее. Во-первых, потому что пачками не умирали и трупы на улицах не валялись. Во-вторых, у меня была под контролем пресса, которая и показывала неустанную заботу царя-батюшки и особенно царицы-матушки о простом люде и его здравии, а также печатала статистику заболеваемости, количество выздоровевших, регулярно упоминалось, что сам я переболел и едва жив остался, а потому усиливаю меры профилактики и прочей медицины, и вообще пресса освещала все мягко, но под нужным углом. В-третьих, особо болтливых могли и побить. Такие случаи происходили регулярно. Побить и сдать в околоток. Ну а в-четвертых, мои спецслужбы имели довольно разветвленные сети. Правда, они больше охотились на организованные группы, оставляя одиночек простым патриотам.
Кстати, со статистикой мы не химичили, а писали все как есть. Смысла врать не было никакого, это давало лишь аргументы нашим недоброжелателям. Конечно, главным аргументом против любого трепа на эту тему у нас был именно факт того, что я сам заболел, что не прятался по бункерам, а всё был с простым народом. И что царица-матушка не осталась на Острове, а прибыла в Москву, не боясь и не чураясь своих подданных. И во многом благодаря ей, благодаря молитвам благословенной императрицы Марии… Эти темы, конечно, граф Суворин живописал в самом выгодном для нас свете. В общем, у нас было потише.
В Италии было похуже. Как и аргументов для власти было поменьше. И вот теперь я периодически ловил на себе злорадные взгляды простых римлян. Меня это заботило мало, пусть смотрят, от меня не убудет.
Когда же закончится этот проклятый коридор?! Ещё поворот. Ещё. Вот мы, наконец, и пришли. Шлюз «Внутренней Монголии». Неизменное кварцевание. И вот я в святая святых – чистой зоне.
Первой, кого я вижу, была заплаканная Ольга. Спешу к ней.
– Оленька, как там?
Она утирает глаза платком и вновь всхлипывает:
– Плохо, Миша. Я вижу, что доктора нас просто успокаивают. Что делать, я не знаю. Бал этот твой проклятый, среди гостей уже много случаев…
Словно пощечина.
Но тут новый персонаж явился миру:
– Ваше величество, позвольте выразить вам слова поддержки. Я и вся Римско-католическая церковь молимся за скорейшее выздоровление вашего сына и принцессы Джованны.
Склоняю голову.
– Благодарю вас, ваше святейшество. Мы все сейчас едины в своих молитвах.
Папа Бенедикт XV кивает и отходит, поскольку ко мне поспешил Виктор. Он был очень бледен.
– Миша, наконец-то!
Жму тестю руку.
– Где они?
Виктор подводит меня к дальней части, где за стеклом лежат рядом Мишка и Джанна. Мне отсюда было плохо видно, но лица их не говорили мне ничего хорошего.
– Как их состояние?
Тесть качает головой.
– Плохо. Профессура не дает благоприятных прогнозов.
Он указал на группу врачей в белых комбинезонах, которые явно совещались по ту сторону стекла.
