Семейное срочное дело теперь приобрело для Альвы совершенно новый смысл, поскольку тяжба влияла на ее планы. Ставила под угрозу будущее ее дочери. В душе Альвы боролись противоречивые чувства, желание поддерживать Джеремайю пропало мгновенно, как внезапный сход лавины. Возможно, она все-таки начала перенимать природу Вандербильтов.
Глава 16
Каролина
В сопровождении дворецкого Пендлтонов Каролина шествовала по длинному коридору, увешанному фамильными портретами и огромными гобеленами. Из бального зала доносилась фортепианная музыка. Каролина надеялась проскользнуть в зал, не привлекая к себе внимания, но не стоило рассчитывать на то, что она останется незамеченной. Она притягивала к себе взоры, с ее появлением менялась атмосфера в любой комнате, куда бы она ни вошла. Поэтому, ступив в бальный зал Пендлтонов, она ничуть не удивилась тому, что к ней мгновенно обратились взгляды всех присутствовавших. Питер Марье, составлявший ведущую пару котильона, перестал называть фигуры, и танцоры остановились. Пятнадцать матрон, сопровождавших юных девиц, а с ними и Уорд Макаллистер (все они сидели по периметру зала) встали, отвешивая ей поклоны.
Казалось, все рады ее появлению, кроме родных дочерей. Каролина заметила, как Шарлотта и Кэрри мгновенно сникли, будто им подрезали крылышки. При виде матери Шарлотта закатила к потолку глаза, Кэрри покраснела, морща лоб. У Каролины больно сжалось сердце.
Когда она стала врагом своим дочерям? Было время, они постоянно крутились возле нее, стараясь быть поближе. Спорили, кто из них будет сидеть у нее на коленях, кто – рядом, кто будет держать за руку. С некоторых пор они вели себя так, будто знаться с ней не хотели. Как же они не понимают, что Каролина уже потеряла Эмили, отдав ее замуж за Джеймса Ван Алена? Теперь Каролина жалела, что не была более строга с Эмили, не топнула ногой, когда та начала встречаться с Ван Аленом. Слава богу, Хелен обручилась с Рузи Рузвельтом, и она избавилась от Дункана Брайера, однако расслабляться было рано: она не могла допустить, чтобы Шарлотта или Кэрри сделали неподходящую партию.
– Продолжайте, прошу вас. – Каролина милостиво взмахнула рукой.
Миссис Пендлтон предложила ей занять троноподобный стул работы Генри Уильямса – обитый бархатом, украшенный позолотой и симпатичными медальонами. Уорд Макаллистер сидел рядом с ней на стуле из орехового дерева с жесткой спинкой. Еще была только среда, а Каролина на этой неделе уже трижды встречалась с ним. В понедельник они составляли репертуар Академии на следующий год; во вторник после обеда он помогал ей с планом рассадки на предстоящем званом ужине в честь Александра II, а вечером они вместе посетили роскошный ужин в доме их общего друга – господина Фрэнка Грея Грисвальда. Казалось бы, им больше нечего сказать друг другу, но Макаллистер уже довел до сведения Каролины, что, по слухам, миссис Альва Вандербильт нелестно о ней отзывается.
– Какая наглость! – воскликнул он. – Назвать вас старомодной и холодной! Я никогда не слышал, чтобы вы слово грубое о ком-то сказали, если этот человек вас не спровоцировал.
– Миссис Вандербильт только и делает, что меня провоцирует, – ответила Каролина, не отрывая глаз от дочерей, пристально наблюдая, как они воспроизводят различные фигуры и сложные па. Конечно, она знала, что ее девочками двигало не одно только желание научиться танцевать котильон. Истинная причина, побудившая их прийти на урок, причина, заставившая утром с особым тщанием заниматься своей внешностью, крылась в том, что на репетиции присутствовали молодые мужчины.
– Так, так, так, – заговорщицким шепотом произнес Уорд, – вы только взгляните. – Он дернул головой в сторону Шарлотты, которая только что уронила перчатку, глядя в глаза Питеру Марье.
Каролина обомлела. Шарлотта неуклюжей никогда не была и сейчас перчатку уронила не случайно: это было зашифрованное признание в любви. Наверно, ее дочерям трудно представить, что их мать когда-то тоже впервые выходила в свет и на балах через всю залу посылала тайные сообщения Уильяму Бэкхаусу Астору-младшему – роняла перчатку, или веер держала определенным образом, или теребила носовой платок, – уверенная в том, что ей удается обмануть сопровождающих. В общем, Каролина знала все эти девичьи трюки и особые знаки. Времена, может, и менялись, но тайный язык любви оставался неизменным.
– Великолепно. – Питер Марье хлопнул в ладоши. – Отлично. Превосходно. Давайте еще раз. Все по местам! По местам. – Придерживая Шарлотту за талию, он повел ее на позицию. Что-то шепнул ей на ухо, заставив ее улыбнуться.
Неужели Питер Марье с ней флиртует? Каролина отметила, что Шарлотта, танцуя с другими мужчинами, не могла оторвать глаз от Питера Марье. Тот был статен и высок ростом, имел темные волосы, красивые темные глаза и лицо, вызывавшее восхищение. Но он был далеко не юн, зарекомендовал себя завзятым насмешником и убежденным холостяком.
Тем временем младшая дочь Каролины, Кэрри, которая совсем недавно начала выходить в свет, поскольку ей только-только исполнилось шестнадцать лет, кружилась и порхала от одного партнера к другому. Смелая невозмутимая девочка. Не то что ее самая старшая дочь. Эмили в ее бытность дебютанткой была нерешительна и застенчива. Пока другие девушки танцевали, ее драгоценная Эмили старалась казаться незаметной: плечи опущены, большие карие глаза смотрят в пол, губы шевелятся, считая шаги. Тогда Каролина испытывала щемящую нежность к Эмили, вспоминая, как она сама робела и тушевалась на своих первых балах. Каролина созерцала в воображении эти картины и вдруг увидела, что Кэрри, обнажая в танце лодыжки, украдкой бросает томные взгляды на молодого Рейнхардта, который находился в другом конце зала.
Она пришла в ужас. Откуда в ее дочерях столько пыла? Другие юные леди сдерживали свои чувства. Но не ее девочки. Они подчинялись голосу сердца, а не разума.
* * *
По прибытии домой Каролина собрала дочерей в гостиной. Девочки сидели бок о бок на атласном диване. Спины держали прямо, руки – на коленях. Хейд, как всегда предугадав желание Каролины, принес ей чашку чая и затем занялся камином. В комнате стояла тишина. Девочки ждали, когда мать заговорит, но Каролина еще не была готова, хотя понимала, что своим молчанием мучает дочерей. Конечно, она знала, что ее статус – бремя для ее детей: за ними наблюдали более пристально, их оценивали по более высоким критериям, нежели остальных девушек. Но именно поэтому они обязаны были следить за своим поведением. Особенно Шарлотта. Каролина всегда знала, что она развита не по годам, вся в отца. Неудивительно, что они были не разлей вода. Каролина устала от ее эпатажей – то с кучером связалась, сегодня строила глазки ведущему котильона. Шарлотта бросалась от одного неподходящего мужчины к другому, словно пчелка, перелетающая с цветка на цветок.
Какое-то время Каролина наблюдала за тем, как Хейд ворошит в камине поленья.
– Вы должны помнить, – наконец обратилась она к дочерям, – что вы не обычные девушки. Вы – Асторы и обязаны вести себя соответствующим образом.
– Зачем ты вообще туда приехала? – взорвалась Шарлотта. – Мы уже не дети. К тому же там были другие матроны.
