– Мне все равно. Давай, лиши меня наследства.
– Ну ты же это не серьезно, – вмешалась Каролина. Не может быть, чтобы Шарлотта говорила серьезно. Страх лишиться наследства всегда был важным рычагом давления на нее. Пока Каролина думала, как еще образумить дочь, Шарлотта стремительно вышла из библиотеки. Глядя вслед дочери, Каролина чувствовала, как у нее отмирает еще часть души. Деньги – наследство Шарлотты – были последним аргументом, который мог бы повлиять на нее. Каролине была невыносима сама мысль, что она может потерять еще одну дочь – и все из-за какого-то мужчины.
Неделей позже Каролина развернула газету, и в глаза ей бросился заголовок: «Миссис Астор заплатила $7000 мистеру Дж. Колману Драйтону за то, чтобы он прекратил бракоразводный процесс». Каролина пришла в ужас. Она взяла «Нью-Йорк сан», а там большим жирным шрифтом было напечатано: «Дочь Асторов лишена наследства из-за предосудительной любовной связи».
* * *
На следующий день, после того, как Уильям сбежал от скандала в Эверглейдс, Каролину навестил Колман. Едва в сопровождении Томаса он ступил в ее гостиную, она поняла, что новые малоприятные события не заставили себя ждать.
– Этот никчемный трус Борроу покинул Нью-Йорк, – сообщил Колман, вручая Каролине газету, которую со злости свернул в трубочку.
Она развернула газету и увидела еще одну статью под заголовком «Трусливый Борроу сбежал в Европу, чтобы не драться на дуэли».
– За границу подался. Говорят, уехал в Европу, чтобы я не вызвал его на дуэль.
Каролина ничуть не удивилась, и ей было странно, почему для Колмана это стало сюрпризом. Беспокойным шагом он метался по комнате, что вызывало у нее тревогу.
– Чаю не желаете?
– И это еще не все, – добавил Колман, не отвечая на ее вопрос.
– Сядьте, пожалуйста. Я попрошу Томаса принести нам чаю. Или, может быть, кофе?
Но Колман продолжал тараторить, объясняя, что в тот день он ходил смотреть бейсбольный матч на «Поло-граундс», а, когда вернулся домой, Шарлотты уже и след простыл.
– Что значит «след простыл»?
– То и значит, что след простыл. Она сбежала.
– Сбежала? – Каролина чуть не выронила из рук чашку.
– Ушла. Бросила меня. – Колман покачал головой, словно сам не мог в это поверить. – И детей тоже бросила.
На этот раз Каролина обеими руками отставила в сторону чашку. В ушах зажужжало, и она не сразу поняла, что шум идет не с улицы, где по соседству возводили здание, а исходит из ее головы. Уму непостижимо. Ее дочь на такое не способна. Жена и мать не может так поступить. Это неправда. Быть такого не может.
– Моя дочь, конечно, не идеал, но Шарлотта никогда не оставила бы своих детей. Это за гранью…
– А я говорю вам, что она уехала за своим трусливым любовником.
– Нет-нет, это какая-то ошибка. Должно быть, она просто решила пораньше отправиться в Ньюпорт. – Да, наверняка. – Шарлотта всегда ценила покой и тишину…
– У меня есть доказательство. – С мрачным видом Колман достал из кармана какое-то письмо и протянул его Каролине.
Она взглянула на него. Это было даже не письмо, а записка. Всего несколько слов, начерканных рукой дочери:
«Дорогой Колман,
Я уехала за Халлеттом. Не ищи меня.
Шарлотта»
– Но и это еще не все…
– Не все? О боже. – Каролина почувствовала, как у нее сжалось сердце.
– А вы почитайте сегодняшний номер «Нью-Йорк сан».
У Каролины в животе будто что-то ухнуло. Она стиснула в руке записку дочери. Больше никаких статей в газетах. Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы пресса замолчала. – Меня предупредили, что «Сан» приобрела любовные письма Шарлотты…
– Любовные письма?
– Очевидно, камердинер Халлетта Борроу нашел любовные письма Шарлотты, адресованные его хозяину, и продал их «Нью-Йорк сан». Одно уже опубликовано в сегодняшнем выпуске. – Колман поморщился. – Даже хорошо, что Шарлотта сбежала. То, что она написала этому пройдохе, отвратительно. Позор. Добропорядочных леди столь непристойные мысли не посещают.
Каролина была не робкого десятка, в обморок обычно не падала, но последнее, что она запомнила перед тем, как потерять сознание, это то, что записка, адресованная Колману, выскользнула из ее руки.
Глава 45
Светская хроника
В Нью-Йорке не было ни одной газеты, которая не публиковала бы любовные письма Шарлотты Астор – слово в слово. Интимные подробности, что в них описываются, вгоняют нас в краску. Мы читаем и перечитываем, как Шарлотте «до боли хочется почувствовать его близость», «ощутить его вкус», как он «заставляет ее тело делать и чувствовать то, что ей и не снилось». По словам Шарлотты, «все ее тело часами мурлычет после того, как он покинет ее постель».
Мурлычет? Наши тела уж точно не мурлычут. В принципе, мы даже не знаем, что наши тела способны мурлыкать. Мы с нетерпением ждем дальнейшего развития событий «Скандальной истории дочери Асторов». Лидия с упоением, словно любовный роман, читает газетные статьи о ней. Впрочем, как и мы все. Хотя, надо признать, вряд ли кто из нас понимает, что подразумевает Шарлотта под фразами «до боли хочется почувствовать его близость» и «ощутить его вкус».
Такие вещи мы не обсуждаем между собой – боже упаси! – но нас снедает любопытство. Мы начинаем догадываться, что не познали чего-то важного. Что, вероятно, супружество предполагает нечто более сокровенное, – в отличие от тех представлений о нем, что внушили нам.
Глава 46
Альва
Весной того года, когда весь Нью-Йорк обсуждал любовные письма одной из дочерей Асторов, к Альве приехала в гости со своими детьми – сыном и дочерями-двойняшками – ее близкая подруга, Герцогиня, которая теперь уже была настоящей герцогиней – герцогиней Манчестерской. Ее супруг, Джордж Виктор Дрого Монтагю, недавно скоропостижно скончался в возрасте 39 лет. Его пятнадцатилетний сын унаследовал все титулы отца.
Герцогиня, по понятным причинам, была уныла и раздражительна, постоянно одергивала детей. Дочерям говорила, чтобы они следили за осанкой, не ерзали, не вертелись. Сына шлепала по руке каждый раз, когда он по привычке начинал грызть ногти. С Вилли она старалась не общаться, на все его вопросы отвечала односложно. От внимания Альвы не укрылось, как она резко отпрянула от него, когда он при первой встрече, как всегда, хотел чмокнуть ее в щеку. Обычно подруги до глубокой ночи болтали, пили виски, курили сигары и пели под аккомпанемент банджо Герцогини. Но не в этот ее визит. Банджо герцогини оставалось в футляре, и, когда Альва попросила подругу исполнить для всех пару песен, Герцогиня лишь покачала головой и ответила:
