Глава 63
Каролина
Нью-Йорк
1905 г.
Утром Каролина проснулась, как всегда, со знакомой болью в теле, но сегодня, в дополнение ко всем ее недугам, появились новые странные ощущения. Она как будто была не в себе. На мгновение ей подумалось, что она в ньюпортском особняке Бичвуд, но потом вспомнила, что находится в своем новом доме на Пятой авеню. В прекрасном новом доме, где она теперь живет с сыном и его семьей. Каролина обвела взглядом спальню, недоумевая, почему все вокруг словно в тумане, подернуто сетчатой пеленой, больше похоже на призрачный мир, а не на реальный.
К сожалению, эта нечеткость видения была ей не внове. С тех пор, как она упала с мраморной лестницы, она чувствовала, что вокруг нее скапливается мгла. В тот день Томас обнаружил ее без сознания у подножия лестницы. Он вызвал врача, и, когда тот пришел, Каролина не помнила, как она споткнулась, однако ее руки и платье были в крови. В голове стучало, стоило ей шевельнуться, острая боль пронизывала череп и позвоночник. Говорили, что, возможно, она сломала шею, но Каролину не мучила боль от вывиха, растяжения или перелома. Разве что голова кружилась от сотрясения мозга, вызывая тошноту, изнеможение и желание спать. Несколько недель она приходила в себя после падения, но теперь сомневалась, что полностью поправилась.
Не вставая с постели, Каролина дотянулась до сонетки и вызвала Томаса, предвкушая полный хлопот день. Сегодня вечером она дает бал, а еще столько всего нужно сделать. Необходимо встретиться с личным секретарем и с дворецким, чтобы утвердить меню, цветочные композиции, программу оркестра и выбор подарков для гостей. Каролина мысленно составляла список намеченных дел, как вдруг дверь отворилась и в ее спальню вошел Уильям. Он принес ей на подносе завтрак.
– Почему ты? А где Хейд?
– Я здесь, миссис Астор. Принес вам чай с тостом. – Дворецкий поставил перед ней поднос.
Раздосадованная и смущенная из-за своей оплошности, Каролина опять посмотрела на него. Ну конечно, это Томас. Уильям же умер.
– Вы не забыли уведомить оркестр? – быстро спросила она, надеясь сгладить свой промах.
Томас поднес руку ко рту, пальцами обхватив подбородок. Он избегал ее взгляда.
– Так что? Вы ведь назначили им время, да? Музыканты должны прибыть сюда не позднее девяти часов.
Томас кивнул и, когда наконец посмотрел на нее, она заметила в его глазах смятение. В последнее время он стал хуже исполнять свои обязанности. Ей придется отчитать его за недобросовестность.
Томас удалился, а Каролина почувствовала, что туман в голове и вокруг начинает рассеиваться. Сознание у нее периодически путалось, но она уже не различала, когда оно ясное, а когда мутнеет. Перед тем, как отпустить Томаса, она попросила его принести ей почту и утренние газеты. Ей было семьдесят пять лет, и количество визитных карточек, что она получала, неуклонно уменьшалось – в этом она была уверенна. Себя она убедила, что это из-за неблагоприятной прессы и шумихи, возникшей в связи с балом, что дала чета Брэдли Мартин в минувшем сезоне. Нет, нет… ведь бал Брэдли Мартинов состоялся гораздо раньше, разве нет?
Ветер всколыхнул шторы в ее комнате, и Каролина почувствовала, что опять теряет связь с реальностью. Мгла снова заволакивала мозг. Она тряхнула головой, словно это могло воспрепятствовать помрачению, и окликнула камеристку, чтобы та помогла ей с утренним туалетом.
Глядя в зеркало, она видела перед собой старуху, хотя дряхлой себя совсем не чувствовала. Волос у нее осталось совсем мало, они стали белые, как снег. Лицо испещряли глубокие морщины, круги под глазами никогда еще не были столь темными. И, лишь надев парик, она более или менее узнала себя. Когда дошла очередь до украшений, Каролина взглянула на свои руки с узловатыми пальцами, опухшими суставами и поняла, что ее любимые бриллиантовые кольца на них не налезут. Вздохнув, она надела тонкие кожаные перчатки, спрятав старческие руки от себя самой.
Когда она оделась, в дверях появился Томас. Не желает ли миссис Астор поехать на прогулку, осведомился он.
– На это у меня нет времени, Хейд. Не сегодня. Вечером – бал.
– Разумеется. – Он церемонно поклонился и повел ее в гостиную, где она взяла свой календарь. С огромным трудом открыв скрюченными пальцами тетрадь, Каролина нашла страницу с нужной датой и увидела, что она пуста.
– Хейд? – крикнула Каролина. – Хейд, подойдите сюда!
Дворецкий бегом вернулся в гостиную.
– Миссис Астор?
– Что с моим календарем? Сегодня я приглашена на званый обед.
– Боюсь, не сегодня, миссис Астор.
– А вечером я даю бал. Почему это не записано? Сегодня я должна быть на званом обеде. Я абсолютно в этом уверена. – Каролина захлопнула тетрадь и отпихнула ее от себя.
– Я принес вам чай с шоколадным печеньем, – сказал Томас, ставя перед ней чашку.
Каролина потянулась за печеньем, но дворецкий ее остановил.
– Позвольте мне, миссис Астор. – Без лишних слов он снял с нее перчатки. – Ну вот. Так ведь лучше, правда?
Она кивнула и, потягивая чай, услышала, как Хейд говорит кому-то в коридоре:
– …у нее сегодня не самый лучший день.
Интересно, с кем это он беседует? С Джеком? С Кэрри? Или Шарлотта вернулась из Европы повидать мать? Шарлотта вышла замуж второй раз, жила счастливо в браке и пыталась наладить отношения с детьми, особенно с дочерью.
– Время, – сказала Шарлотте Каролина, – дай им время. – Но Каролина опасалась, что у нее самой времени осталось мало, и она не желала что-либо упускать. Во всяком случае, пока еще она оставалась главой семьи, ее направляющей силой. Являясь основательницей высшего общества, она – что более важно – также создала свою семью, свое наследие. Сейчас у нее трое детей, тринадцать внуков и семь правнуков. Они – продолжатели фамилии Астор, ее традиций. Именно семья придавала ей силы, заставляла цепляться за жизнь.
Дворецкий в коридоре все еще с кем-то беседовал.
– Томас? – окликнула его Каролина.
– Да, миссис Астор?
Она не помнила, зачем его позвала.
– Может, хотите сыграть в конкиан? – предложил Томас. Он сел напротив Каролины и взял колоду карт.
– Да, пожалуй. – Она откусила печенье. – С удовольствием.
Пока он мешал карты, Каролина сидела молча, размышляя. Она остро сознавала, что порой реальность ускользает от нее. Что разум ее ненадежен, изменяет ей. Она понимала, что порой разговаривает, как выжившая из ума старуха, и это приводило ее в ужас. Ей вспоминалась мать в последние годы жизни: зачастую она несла вздор, Каролину называла другим именем, жаловалась, что кто-то забрал ее трость, украл драгоценности…
Каролина пребывала в растерянности. Она не доверяла себе, боялась ляпнуть что-нибудь невпопад. Она находилась на грани старческого маразма; еще немного, и ее ждет полное одряхление. Сердце бешено заколотилось, дышать стало трудно, лоб и шея покрылись испариной.
