Сама не лишенная честолюбия, Альва добивалась влияния в светском обществе, потому что это было единственное поприще, где она могла проявить себя. Когда-то она была дочерью обеспеченных родителей, но семья ее обеднела, и ей пришлось приложить немало сил, чтобы вернуть себе прежнее привилегированное положение. И ей это удалось, она пробила себе дорогу на самый верх, но ее миссия еще не окончена.
Альва извинилась перед Мэйми с Тесси и, вращая над головой зонтиком, зашагала к шатру, чтобы послушать первого оратора. Светское общество проживет без миссис Астор, да и без Альвы тоже. Светскому обществу Альва Вандербильт Бельмон не нужна, а вот женщины – простые женщины всего мира – в ней нуждались.
Глава 65
Светская хроника
Нью-Йорк
Мы идем по Павлиньей аллее – длинному красивому коридору, связующему два здания «Дефиса», как теперь называют две гостиницы, недавно объединенные в одну – «Уолдорф-Астория». Богатство внутреннего убранства этой аллеи поражает воображение. Мозаичный пол из оникса эхом отзывается на каждый шаг, по бокам между коринфскими колоннами – скамейки с плюшевыми сиденьями. На скамейках отдыхают дамы, некоторые с кавалерами.
Мы входим в гостиничное кафе, где стены украшены великолепными фресками, а столы сервированы изысканной посудой из хрусталя и фарфора. Пенелопа и Офелия уже здесь. Давненько мы не обедали вместе. В последний раз это было в ресторане «Дельмоникос». В самом начале лета, незадолго до нашего отъезда в Ньюпорт. Тогда мы сидели за одним из столиков под открытым небом, среди красных цветов герани и алых пионов, благоухавших в приоконных ящиках. День был дивный, и мы договорились, что надо чаще обедать вместе, но в последнее время как-то не получалось: у всех так много дел.
Кошечка – член правления зверинца Центрального парка; она ведет неустанную борьбу за то, чтобы этот зоопарк остался в городе. Пегги Кавендиш в качестве волонтера два раза в неделю дает уроки детям с нарушениями речи. Офелия тоже занимается волонтерской деятельностью – в сиротском приюте, а Пенелопа входит в правление Библиотеки Асторов, которая находится в крайне запущенном состоянии.
Корнелия Мартин, к сожалению, не сможет составить нам компанию. Ей с мужем пришлось уехать из Нью-Йорка вскоре после бала, который они дали в отеле «Уолдорф». Ряд представителей духовенства, а также популисты и анархисты раскритиковали Мартинов за расточительность, в их адрес стали поступать угрозы. Затем злоумышленники побили окна в их доме, поломали их экипажи, и это стало последней каплей. Сейчас они в Шотландии или в Англии, точно никто не знает.
Разумеется, с тех пор никто не устраивает столь грандиозных приемов. Некоторые считают, что бал четы Брэдли Мартин ознаменовал собой завершение «позолоченного века». Так и есть. Хотя, судя по драгоценностям и нарядам сидящих за нашем столом, не говоря уже о ценах в этом кафе, мы по-прежнему вполне состоятельны.
Мы лакомимся таким изысканными блюдами, как тушеная баранина, свежий говяжий язык, подрумяненный барашек с мятой, почки барашка, приготовленные с пряностями. Леди Пэджит, гордо заявляющая, что уже шестнадцать лет не ест мясных блюд, заказала алозу, поджаренную на открытом огне, и рыбную икру, а также холодное мясо лангуста под соусом тартар.
Она с пренебрежением смотрит на стейк из вырезки под беарнским соусом на тарелке Мэйми.
– Как ты можешь есть мясо?
– Очень просто, – отвечает Мэйми. – С помощью вилки и ножа. – Для наглядности она приподнимает приборы над столом.
Беседа продолжается. Мы говорим о разводе Пенелопы и об ее дочери, которая учится в колледже. Лидия делится с нами сюжетом своего следующего любовного романа. Все мы поклялись хранить в тайне, что она пишет романы под псевдонимом «Луис У. Стерлинг». Мы смеемся, сплетничаем, обмениваемся новостями.
В предыдущий раз мы виделись в ноябре, на похоронах миссис Астор. Она скончалась в возрасте семидесяти восьми лет у себя дома, в присутствии сына Джека, дочери Кэрри и дворецкого Томаса Хейда. Говорят, что в последние годы Хейд не отходил от нее, ездил с ней на ежедневные прогулки по парку. Их частенько видели вместе в «Шерриз» и «Дельмоникос». Даже здесь, в «Дефисе». Говорят, она выглядела счастливой как никогда прежде.
С кончиной миссис Астор завершилась целая эпоха, и хотя светское общество еще существует, оно уже не то, что раньше.
Было время, когда мы слепо следовали протоколу, и для нас это было так же естественно, как смена времен года. Зиму проводили в Нью-Йорке, на лето уезжали в Ньюпорт, и так из года в год. Во многом мы добровольно подчинялись тогдашним ограничениям и запретам. Светское общество, в которое мы столь отчаянно стремились попасть, диктовало нам: никаких брильянтов до наступления темноты, светские визиты только с двух до четырех часов дня, нельзя отказывать супругу в близости, разводиться тоже нельзя. Порой трудно признаться, что, в сущности, мы сами вошли в клетку и обрекли себя на неволю.
С высоты нынешнего времени легко утверждать: то, что для одной женщины скучные будни, для другой – вдохновляющая сила. Теперь светский этикет мы расцениваем как нечто чрезмерно затейливое. Устаревшее. Следующее поколение гораздо более невзыскательно, и светское общество, каким мы его знали, никогда не возродится. И ведь что интересно: те обязанности, которые в течение трех десятилетий исполняла одна миссис Астор, ныне возложены на трех женщин.
Теперь в свете задают тон Тесси, Мэйми и Альва. Ни для кого не секрет, что незадолго до смерти миссис Астор вручила свой скипетр Альве. Гранд-дама так прямо и сказала, что лучшей кандидатуры, чем Альва, на ее место не найти. Но к тому времени Альве уже не очень-то нужна была корона миссис Астор, и она разделила эту честь с двумя другими дамами, которые готовы были пойти на что угодно, лишь бы занять трон на светском Олимпе. С тех пор Тесси и Мэйми правят своей увядающей империей, и хотя Альва по-прежнему слывет предводительницей светского общества, сама она переключилась на защиту прав женщин – женщин всего мира.
В прошлом мы не всегда были добры к Альве, да и она не всегда вела себя достойно по отношению к нам. Порой мы исключали ее из своего круга, насмехались и злословили о ней аж до тошноты, считая ее слишком наглой, несговорчивой, настырной, и нередко такой она и была. Но мы помним и другие случаи – моменты, – когда она проявляла истинное бесстрашие и отвагу. В ту пору нам не хватало прозорливости, чтобы понять, чего она добивается, куда нас ведет. А в результате ее отвага передалась и нам. Она приоткрыла дверь, и с тех пор мы заходим за тот порог все дальше и дальше.
Мы – жены и дочери богатых людей, но теперь наша сущность этим не исчерпывается. Как и предназначение наших дочерей. Посмотрите, как далеко мы продвинулись. И мы не намерены останавливаться.
