КИЗ: Да уж, я слегка припозднился [смеется].
ФЕЛДИС: Где находилась Саманта, когда вы уезжали на такси?
КИЗ: Она была в сарае.
ФЕЛДИС: Живая?
КИЗ: Я могу приберечь эту часть истории до следующего раза.
Пэйн и Белл ждали подобного момента. Фелдис сделал правильно – переключился на записку с требованием выкупа, с фотографией Саманты и доказательством, что она жива, в виде экземпляра «Анкоридж дейли ньюс», датированного 13 февраля 2012 года.
ФЕЛДИС: На этом фото она жива?
КИЗ: Нет.
ФЕЛДИС: Была ли она жива, когда вы вернулись из своего путешествия 18 февраля?
КИЗ: Нет.
ФЕЛДИС: Была ли она жива, когда вы уезжали?
КИЗ: Кажется, что ответ на этот вопрос очевиден.
ФЕЛДИС: И все-таки, была ли она жива?
О боже. К этому моменту Пэйн окончательно уверился, что допрос должен был вести Белл. В ту же минуту, когда поступила записка с требованием выкупа, Белл сказал вслух: «Саманта мертва». Никто другой в команде Пэйна не хотел верить в это. Белл сбил бы с Киза всю его спесивую невозмутимость. Но Фелдиса было не остановить.
ФЕЛДИС: Так что же. Была она жива?
КИЗ: Что?
ФЕЛДИС: Была ли она жива?
КИЗ: Когда я уезжал? Нет.
ФЕЛДИС: Ладно. Что же вы с ней сделали?
Этот разговор, хотя и был кратким, вел к катастрофе. Киз получил новый заряд дерзости. Он был хозяином положения в этой комнате в тот момент и остался бы в будущем. Пэйн и Белл оба понимали это. Это признание, победа на бумаге, могло в итоге отбросить их далеко назад. Кто знал, к каким последствиям оно приведет? Даже Фрэнк Руссо почувствовал это и постарался помочь.
КИЗ: Я расскажу вам всю историю, но только не сегодня.
РУССО: Есть причина, почему вы не можете рассказать обо всем сейчас?
КИЗ: Да.
РУССО: Можете сказать, в чем она заключатся?
КИЗ: Я уже знаю, кому хочу рассказать всю историю.
ФЕЛДИС: Кому же?
КИЗ: Как ее там? Мики? Ведущему детективу.
БЕЛЛ: Почему вы желаете говорить только с ней?
КИЗ: Потому что я такой разборчивый.
Фелдис по-прежнему не понимал и не признавал переворота в динамике власти. Он скорее всего даже не осознавал его. Пэйн и Белл морщились всякий раз, когда Фелдис переходил на фамильярный тон и вел допрос от первого лица. «Расскажите мне это». «Я должен узнать то». Такой язык подразумевал, что он, Фелдис, был важнее всего этого расследования, что его нужды и пожелания превосходили нужды и пожелания Киза, что он был главным в этом помещении.
На самом деле все обстояло наоборот. Главным здесь был Израел Киз. А Фелдис поневоле выдавал, как много значило для него находиться сейчас в конференц-зале.
ФЕЛДИС: Хорошо. Я понял, что сейчас вы не расскажете нам все, но есть одна вещь, которую мне нужно знать, прежде чем я покину этот зал сегодня. Как вы убили ее?
КИЗ: Почему?
ФЕЛДИС: Мы вроде как договорились… Это один из пунктов, по которому мы достигли договоренности… Не так ли?
Недостаточно веская причина, как прекрасно понимал Пэйн.
КИЗ: Нет… Я имею в виду, что не так уж важно, как это произошло. Я приберегу это. Я уже сказал вам, что я в ответе за это. Сообщил, где она находится.
ФЕЛДИС: Ладно. Но вы в ответе за что? Мне нужно, чтобы вы сказали мне это.
КИЗ: За ее смерть. Да.
ФЕЛДИС: Значит, вы убили ее?
КИЗ: Да.
БЕЛЛ: А об остальном вы расскажете Мики. Детективу Долл.
КИЗ: Я расскажу ей о тех деталях, которые вы хотите узнать… Если вы хотите выяснить их все.
БЕЛЛ: Иными словами, что вы с ней сделали помимо того, что убили ее?
КИЗ: Я расскажу все, что вы хотите знать. Сделаю это, переходя от одного эпизода к другому, если пожелаете.
ФЕЛДИС: Но не могли бы вы сейчас хотя бы намекнуть на то, о чем позже расскажете детективу Долл?
КИЗ: А зачем? Нет.
РУССО: А вы не можете рассказать, отчего наступила смерть, не вдаваясь в подробности?
КИЗ: Нет.
У Киза были и другие требования. Он не желал, чтобы дом его подруги снова переворачивали вверх дном. Следователи должны были приходить к нему и спрашивать разрешения на обыск. И, быть может, он им его дозволит.
И он не хотел, чтобы они разговаривали с Кимберли, вообще. Его не волновало, верили они ему или нет. Но она не имела с этим ничего общего.
КИЗ: Я не хочу услышать, что вы снова допрашивали ее. Я знаю, что у вас нет причин верить мне, но могу сказать прямо сейчас – нет никого, кто знает меня или кто бы знал меня в прошлом, кто знает обо мне хоть что-то. В самом деле. Я, если разобраться, это два разных человека. И единственная личность, кто знает все, о чем я рассказываю вам, это только я сам.
РУССО: И давно вы представляете собой двух разных людей?
КИЗ: Давно. Четырнадцать лет.
Глава 13
Мики Долл вернулась в Анкоридж в воскресенье, 1 апреля. Во второй раз за три недели она оказалась лицом к лицу с Израелом Кизом.
Для Стива Пэйна это стало неожиданной помощью. Сколько бы они ни вздорили, ее присутствие и командирский настрой означали, что этот допрос станет победным для правоохранительных органов. Она могла нейтрализовать Фелдиса или даже принизить его. Но самое главное, она получит необходимые подробности. Мики Долл знала, как нужно играть.
Фелдис начал с того, что зачитал Кизу права, но вместо того, чтобы затем передать бразды правления Долл, сам сразу же начал задавать вопросы.
ФЕЛДИС: Есть место, с которого вы желали бы начать, или…
КИЗ: Что ж, вы получите сокращенную версию.
ФЕЛДИС: Хорошо, но что это означает?
КИЗ: Я кое о чем не упомяну.
ФЕЛДИС: Почему же?
КИЗ: Здесь чересчур… Здесь слишком много людей, вот почему.
ФЕЛДИС: Что это означает?
КИЗ: Слишком много людей?
ФЕЛДИС: Угу.
КИЗ: Некоторые вещи имеют для меня глубоко личное значение.
ФЕЛДИС: Конечно, я понимаю.
КИЗ: И как бы это сказать. Трудно выразить, но я чувствую неловкость, рассказывая все такому количеству людей. Так что… Так что теперь дело за вами.
Все просто, подумал Пэйн. Оставьте Киза с Долл, адвокатом Кертнером и, быть может, с Беллом, если получится. Желал ли этот человек рассказать свою историю ослепительно-красивой молодой следовательнице или действительно хотел оказаться в чуть более интимной обстановке, для Пэйна не имело значения. Им нужны были все детали.
