Амбиции Джея-Зи могли ограничиться жилкомплексом Марси, если бы с малых лет у него не появились наставники. Среди них была учительница шестого класса, которая однажды свозила учеников к себе в гости – тогда Джей-Зи впервые выехал из гетто. «У нее в холодильнике была такая штука для льда, – рассказал Джей-Зи Стиву Форбсу в 2010 году. – Такая, знаете, нажимаешь, и из нее вываливается лед и вода льется. Меня она просто поразила. Я думал: „Вот бы мне такую“… В тот день я увидел совершенно другой мир, и у меня разыгралось воображение»
[102].
Позже, в 1984 году, Джей-Зи познакомился с Джонатаном Берксом по прозвищу Джэз-О. Разглядев в ученике потенциал, он начал учить Джея-Зи понимать метафоры, сравнения, звукоподражание и другие важные элементы. «По большому счету, я научил его, как пишутся песни, – говорит Джэз-О. – В том числе таким тонкостям, как музыкальный посыл; я научил его, как говорить так, чтобы люди тебе верили вне зависимости от того, что ты говоришь»
[103].
Вскоре Шон Картер стал Джеем-Зи – псевдоним, составленный из детского прозвища (Джаззи) и названий двух веток метро рядом с Марси-Хаусез (J и Z). Это же слово было данью уважения его первому музыкальному наставнику. В одной из первых записанных песен они читают настолько быстро, что можно подумать, будто это просто ускоренная версия какого-нибудь раннего хип-хопа. Этот трек назывался «The Originators» («Основатели»).
* * *
Прежде чем хип-хоп превратился в индустрию с миллиардным оборотом, ему предстояло сменить жилые комплексы и общественные парки на собственные площадки. Старски, Голливуд и другие, разумеется, крутили раннюю разновидность хип-хопа на дискотеках, но само по себе диско быстро теряло популярность.
В этот момент на сцену выходит 25-летний Сэл Аббатьелло – итало-американец из Бронкса с усами, гладко зачесанными волосами и фиолетовым кадиллаком. Его семья – одна из немногих белых, еще не сбежавших из района, – осталась управлять лаунж-барами и ночными клубами. Сэл вырос, помогая матери в баре, а в 1976 году встал у руля новейшего приобретения Аббатьелло – клуба Disco Fever («Диско-лихорадка»). Он находился на углу 167-й улицы и Джером-авеню, в двадцати минутах пешком к югу от Седжвик, 1520 и всего в шести кварталах к северу от стадиона «Янки». Диджеи до закрытия – до шести утра – в основном играли диско, но иногда уходили пораньше и уступали место амбициозному тернтейблисту Свиту Джи.
«Под конец вечера он начинал рифмовать в микрофон, – вспоминает Аббатьелло. – В то время на наших дискотеках в микрофон никто не говорил. У диджеев их не было, потому что им они были не нужны»
[104].
Но каждый раз, когда Свит Джи просил посетителей размахивать руками, будто им на все наплевать
[105], клуб взрывался от восторга. Аббатьелло предположил: это что-то новое, возможно, молодежный жанр, который придет на смену диско. Он подружился с Джи и попросил сводить его в парк, где играли такие же диджеи. Флэш и его команда эмси, Furious Five, впечатлила Аббатьелло больше других
[106].
«Я сделаю тебя звездой», – сказал он Флэшу при долгожданном знакомстве и пообещал еженедельный оклад: пятьдесят долларов за ночь
[107]. «Пятьдесят долларов!» – возмутился Флэш. «А сколько ты хочешь? – спросил Аббатьелло. – Мы берем доллар за вход и доллар за порцию выпивки».
Флэш уступил, когда Аббатьелло согласился платить отдельный гонорар Furious Five. Но друзья отца Аббатьелло – старая клиентура из числа черных, которые ходили в другие клубы, принадлежавшие его семье, – сочли это ужасной идеей. По словам Аббатьелло-младшего, обычно их реакция была такой: «Они говорят в микрофон под чужую музыку? Это что еще за хрень?»
Аббатьелло убедил отца запустить еженедельную вечеринку. Он стал носиться по Бронксу и раздавать флаеры с рекламой первого выступления группы Grandmaster Flash and Furious Five. Когда важный день наконец наступил, результат оказался впечатляющим. «В первый же вечер к нам пришло около семисот человек, – говорит Аббатьелло. – А это был вторник».
Первые хип-хоп-артисты – от Флэша и Герка до Голливуда и Чибы – поняли, откуда дует ветер. Все подтянулись в Disco Fever – сюда ходили толпами, чтобы посмотреть на Grandmaster Flash and Furious Five. В то время алкоголь не продавали людям до восемнадцати лет, но в Fever попадали и несовершеннолетние. Аббатьелло искал новые подходы к клиентам: например, пообещал бесплатный вход тем, кто учился на одни пятерки и показывал табель на входе. Иногда он пускал переночевать бездомных подростков или давал им денег на еду.
Впрочем, Fever отнюдь не был белым и пушистым клубом. Аббатьелло выяснил, что некоторые завсегдатаи приходили в клуб продавать наркотики. Вместо попытки искоренить торговлю он обустроил в клубе так называемые комнаты кайфа. Он даже установил специальную систему мигающих лампочек, которая предупреждала посетителей о появлении полиции. Такая благожелательная политика подняла уровень лояльности среди любителей хорошо отдохнуть – многие из них впоследствии стали знаменитыми. Одним из них был гарлемский эмси Курт Уокер.
«Мы прозвали его Кёртис Блоу
[108] по двум причинам, – говорит Симмонс, лысый, уверенный в себе основатель лейбла Def Jam, который начал карьеру с того, что стал менеджером этого рэпера. – Он продавал поддельный кокаин… и его дурь была получше травы»
[109].
Чуть ли не за вечер Блоу и Симмонс прошли путь от очереди в Fever до VIP-гостей заведения. Это случилось, когда вышел праздничный хит Блоу «Christmas Rappin» – буквально через несколько недель после того, как Sugarhill Gang показали миру хип-хоп. («Когда вышел „Rapper's Delight“, у нас уже был готов „Christmas Rappin“, – объясняет Симмонс. – Мы чувствовали, что нас обокрали».) Когда песня Блоу начала греметь в клубах, менеджер британского лейбла Mercury Records, входившего в состав PolyGram, отыскал его и подписал с ним контакт на 10 тысяч долларов. Так впервые в истории рэп-исполнителя подписал мейджор-лейбл.
