Представьте мое удивление, когда я встретился с ним в Остине, штат Техас, незадолго до нашей программной дискуссии по основной теме кино-музыкально-технической конференции South by Southwest
[348] («На юг через юго-запад») в 2014 году – и увидел, что он нервничает. Его темно-коричневая рубашка слегка пропиталась потом – возможно, он выбрал ее, чтобы этого не было заметно, – и он почти умолял меня сказать, что на сцене все будет хорошо; мне и в голову и не могло прийти, что может быть иначе. Возможно, чтобы скрыть волнение, выходя на сцену, он надевает совершенно лишние солнцезащитные очки.
«Просто хочу вам сказать, что я тут нервничаю, – сообщает он нескольким сотням зрителей, втиснувшимся в душный конференц-зал. – И чем громче вы сейчас похлопаете, тем меньше я буду нервничать, вот так-то»
[349].
Справедливости ради, сцена и правда провоцирует тревогу. Кожаные кресла под неудобным углом (лицом к зрителям, но когда мы смотрим друг на друга, приходится сворачивать шеи) дают куда меньше свободы, чем открытое пространство, на котором Дидди привык отплясывать во время концертов. Поддерживать визуальный контакт еще сложнее, поскольку мы согласились в реальном времени принимать вопросы из твиттера: мне приходится постоянно смотреть в телефон, а не на собеседника.
Закончив дежурный обмен любезностями, мы сразу углубляемся в обсуждение новейшего предприятия Дидди: мультиплатформенной кабельной сети Revolt. Она появилась в 2012 году, когда Comcast передал четырем магнатам – включая Дидди и бывшую звезду НБА Мэджика Джонсона – ключи от своего царства. Таким образом Comcast собирался выполнить обещание, данное при покупке доли в NBC Universal, – разнообразить состав владельцев компании, включив туда больше представителей этнических меньшинств. Revolt запустился как отдельный канал, доступный десяти миллионам обладателей кабельных ресиверов Comcast, но после заключения партнерского соглашения о дистрибуции с Time Warner увеличил аудиторию примерно втрое. По словам Дидди, такого масштабного запуска не было ни у одной сети со времен OWN Опры Уинфри
[350].
Я спрашиваю, откуда пришло решение расширить за счет кабельного канала империю, в тот момент охватившую музыку, моду, продажу алкоголя, маркетинг и стартапы. Дидди отвечает, что его покойный друг Бигги мечтал о чем-то подобном еще в середине 1990-х.
«Мы с ним постоянно говорили о том, как сделать так, чтобы наш успех перестал зависеть от радио и музыкального телевидения, – объясняет Дидди. – И мы не думали, что этот день однажды и правда настанет. Но мы постоянно обсуждали, как сосредоточить власть в своих руках».
Потом он начинает философствовать, как могла бы сложиться музыкальная и коммерческая карьера Бигги.
«Наверное, он стал бы R’n’B-певцом… Ему всегда нравился Лютер Вандросс
[351], – говорит Дидди. – Мы бы наверняка попробовали вложиться в Hennessy или что-нибудь такое. Он бы вложился в Hennessy, а я – в Cîroc
[352]».
Немного трудно представить, как Бигги из рэпера, который прославлял безжалостных донов мафии (и время от времени сталкивался с реальным насилием), превратился бы в R’n’B-крунера, заинтересованного кабельным телевидением и элитным алкоголем. То же самое можно было бы сказать о Дидди – но именно это с ним произошло вскоре после потери друга.
* * *
После жестоких убийств Бигги и Тупака в хип-хопе установилась тяжелая атмосфера, но, как часто бывает, когда музыканты внезапно уходят из жизни, продажи их записей резко возросли. К концу 1990-х в Америке жанр даже обогнал кантри, а за ее пределами вышел на неосвоенные рынки, штурмуя чарты повсюду: от Скандинавии до Новой Зеландии.
Дидди заявил о себе как самый известный представитель хип-хопа – и лучший кандидат, способный монетизировать жанр. В 1996-м, когда его звезда начала восходить, он договорился о новой сделке для Bad Boy. Она увеличивала бюджет лейбла и распределяла прибыль в пропорции пятьдесят на пятьдесят – это гарантировало Дидди восьмизначную сумму. Кроме того, у него появился шанс выпустить собственный альбом «No Way Out», хоть это намерение у директоров Arista поначалу не вызвало энтузиазма
[353].
Но в 1997 году песня Дидди «I’ll Be Missing You» – ода Бигги, положенная на мелодию из «Every Breath You Take» Стинга, – стала первым рэп-треком, сразу после релиза пробившейся на вершину хит-парада Billboard. Дидди начитал куплеты, а вдова Бигги, Фэйт Эванс, вместе с подписанной на Bad Boy группой «112» исполнили припев. Песня помогла Дидди продать 561 тысячу копий дебютного альбома в первую неделю после выхода, всего – более семи миллионов
[354]. (Источник, близкий к рэперу, подтвердил, что Стинг согласился очистить сэмпл
[355] только после получения 100 процентов издательских прав на «I’ll Be Missing You».) Джей-Зи, новый приятель Дидди, поучаствовал в двух треках альбома, Бигги посмертно украсил четыре из них, а новичок Bad Boy Мейс отметился в «Been Around the World» и «Can’t Nobody Hold Me Down». (Последний трек – дань уважения раннему хип-хопу с заимствованием выдающегося сэмпла из «The Message» Grandmaster Flash and Furious Five, хотя материалистический посыл текста и сильно отличался от исходного смысла.)
Отзывы на альбом, впрочем, отнюдь не были единодушно хвалебными. The New York Times завуалированно похвалила Дидди, отметив, что «даже люди, у которых нет слуха, обожают подпевать» его музыке
[356]. Entertainment Weekly поставил «I’ll Be Missing You» двойку и разнес как «сопливый трибьют», который «опровергает слова всех, кто говорит, что рэперы не скатываются в корыстную сентиментальность»
[357]. Возможно, чтобы смягчить такую критику, Дидди решил перечислить заработанные на сингле три миллиона долларов семье Бигги
[358].
