Книга Поваренная книга волшебной академии, страница 13. Автор книги Лариса Петровичева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Поваренная книга волшебной академии»

Cтраница 13

— Да, мирр ректор. Я поняла.

Домовой потянул ее за штанину, призывая идти за собой. Я вздохнул. Волна раздражения и гнева, которая ни с того, ни с сего поднялась у меня в груди, начала недовольно стихать.

— И выдайте миррин форму по размеру, — распорядился я. Домовой поклонился, Майя негромко поблагодарила меня, и они начали спускаться по лестнице. На следующем пролете Майя обернулась и поймала мой взгляд так, словно хотела что-то сказать. Я демонстративно отвернулся к большому щиту на стене, к которому во множестве были прикреплены приказы министерства магии и правила внутреннего распорядка.

«Зеленый огонек, — подумал я, когда шаги стихли. — Ну конечно, Зеленый огонек!»

Я давно не был в заведении с продажной любовью, и сейчас, кажется, пришло его время.

Хотелось надеяться, что приторные ласки тамошних красавиц помогут развеять мое скверное настроение.

* * *

Майя

Форма, которую принес мне домовой, подошла бы на все случаи жизни. В большой картонной коробке было темно-синее платье для лекций, белая рубашка и щегольские синие брюки для практических работ, когда надо бегать, прыгать и уворачиваться от ударов на занятиях по боевой магии, мягкие штаны и кофта с длинными рукавами — домашняя одежда, в которой готовятся к урокам и валяются на кровати с книгой в руках. Вся одежда была украшена гербом академии, золотой птицей, которая раскидывала крылья над магическим фолиантом, и, нырнув в теплые объятия кофты, я вдруг подумала, что студенты могут возмутиться тем, что я ношу эту форму не по праву.

Ну и пусть. Ректору виднее.

Надо же, Джон Холланд, этот остроносый сухарь с вечным презрением на лице, способен кого-то обнимать! Я вытянулась на кровати и вспомнила, с каким видом он обнимал ту девушку — мирр ректор выглядел счастливым и юным, словно сейчас была не тоскливая осень, а его студенческая весна.

И тут вдруг я, раздражающая помеха, которая вылетела в самый ответственный момент и разрушила всю романтику. Неудивительно, что Холланд смотрел на меня так, словно собирался растереть в порошок. Мне хотелось поднять руки и закрыться от его взгляда — яростного, уничтожающего.

Тьфу на него сто раз. Мне это безразлично. Да, у ректора наверняка есть своя жизнь и личные отношения — мне-то какое дело до этого? Я просто пеку пончики и стараюсь жить дальше.

Пончики, кстати, вызвали всеобщий восторг. Виктор даже попросил добавки — а наевшись, предложил делать такие пончики с более сытной начинкой. С луком и яйцами, например. Или с сыром и ветчиной. Или с мясом.

Но Джон Холланд, окутанный вечным презрением к миру, и романтическая нежность! Нет, невозможно. Когда я увидела его руки на талии той девушки, то мне захотелось протереть глаза. Сразу же вспомнилось, как он держал меня, когда я доставала ту бабочку — с такой силой и нежностью, которая заставляет замирать и покоряться.

Хватит уже. Я сердито осадила себя — сейчас надо думать не о руках ректора, а о том, куда могли сбежать мои родители. Впрочем, какая теперь разница… Они выкинули меня из дома и стали жить так, как хотели всегда: подальше от той, которую всегда ненавидели. Знать бы еще, в чем я провинилась — а я не знала.

Что-то словно толкнуло меня в плечо, и я подумала: не пойти ли мне на прогулку? В конце концов, я не обязана сидеть здесь, как в заточении. Это ведь выходные — выглянув в окно, я увидела, что дождь кончился, и компании студентов движутся в сторону города. Среди стайки барышень я заметила знакомую шляпку Веры и тоскливо подумала, что мы с ней, кажется, раззнакомились. Она приятельствовала со мной, когда ей нравилось чувствовать себя выше девчонки с чердака — но вряд ли она будет выше меня после того, как видела доставщицу еды за одним столом с ректором.

Мне стало грустно. Я не любила одиночество, но сейчас оно окутало меня и сказало: никуда ты не денешься. Для ректора и преподавателей ты магическая редкость, для студентов ты новая фигурка на шахматной доске академии, непонятная и раздражающая. Остаются только пончики, но не будешь ведь печь их каждый день.

Ладно, рассиживаться незачем. Я накинула пальто, подняла капюшон и направилась к выходу. Да, ректор говорил, что я должна быть в академии, но что плохого может случиться, если я просто прогуляюсь в саду?

Сад академии лежал внутри замка и был похож на животное, которое свернулось в клубок, укладываясь в спячку — темно-бурая шкура, шелест и вздохи, потрескивание, неразличимые голоса. Сад погружался в сон до весны. Я неторопливо побрела по дорожке, вымощенной серебристыми плитами; летом здесь, должно быть, чудесно, когда солнечный свет скользит среди ветвей и листвы, а птичьи голоса расплескиваются над клумбами. Но сейчас тут было довольно угрюмо и скучно. Никто не бродил по дорожкам, никто не сидел на изящных скамейках, читая книгу или болтая с приятелями о том, о сем. Компанию мне составлял только еж, который с деловитым видом копался в опавших кленовых листьях — потемневших, холодных, мертвых.

Дорожка вывела меня в ту часть сада, которую занимали фруктовые деревья, такие же, которые росли у бабушки. Вот вендинская груша с узловатыми ветвями и мелкими сладкими плодами, которые идут на варенье, вот яблоня сан-зан с красноватыми ветками, вот тоненькие вишни — на ветках висят капли дождя, словно причудливые украшения. А вот и королева всех садов — халевинская яблоня, ее крупные сладкие яблоки можно хранить до весны, а само дерево не теряет листвы до холодов. Я подошла к дереву, усыпанному глянцево сверкающими багровыми листьями — среди облетевшего сада оно смотрелось как-то тревожно, словно с ним что-то было не так.

Но это же академия. Что тут может быть не так? Ректор никогда не допустит, чтобы со студентами случилось что-то плохое.

Я провела ладонью по скамье. Надо же, совсем сухая. Наверно, в хорошую погоду здесь проводит время та девушка, которую обнимал ректор Холланд — сидит под яблоней, любуется природой. Ну и я сяду. Опустившись на скамью, я подняла голову к багровым ветвям и вдруг увидела яблоко — круглое, темно-красное с золотыми штрихами на кожице, оно так и просилось в руки: сорви, откуси, и рот наполнится прохладной сладкой свежестью.

И я откусила. А потом пришла тьма.

Глава 6. Яблочные дольки и чистильщики

Джон

Сигнал тревоги поступил из академии как раз в тот момент, когда Пайви, умелая прелестница из «Зеленого огонька», с томным вздохом соскользнула с меня и вытянулась рядом — прильнула, как кошечка, почти мурлыкала, всем своим видом показывая, насколько ей хорошо в моей компании. Несколько мгновений я лежал, словно медуза, выброшенная на берег: да, в «Зеленом огоньке» сногсшибательные цены, но оно того стоит.

— Ну как, мирр ректор? — спросила Пайви, заглянув мне в лицо. — Есть во мне магия?

«Тем, кого ты полюбишь, всегда будет больно и плохо, — я в очередной раз вспомнил слова Огастаса, но если раньше они царапали меня, то сейчас почти не вызвали дискомфорта. — Лучше займись наукой. Займись академией, которая всегда будет твоей. И не трать время на глупое и мимолетное».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация