Высыпав содержимое своего рюкзака на кровать, я собрала документы и, прижимая их к груди, почти бегом направилась в ректорат. Я буду работать в академии! Я не какая-нибудь приживалка, которую сюда взяли по доброте душевной, а младший кухонный работник!
Вспомнилось лицо ректора, когда он говорил о правилах: я готова была поклясться, что Холланду не хотелось выгонять меня на мороз, и он искренне обрадовался, когда придумал, как мне здесь остаться. Теперь не надо возвращаться на чердак: меня окутало счастьем настолько сильно и ярко, что я поцеловала ректора…
Теперь он будет думать, что я восторженная дурочка. Ладно, я и сама так думаю. Дурочка, да — но у меня есть работа и крыша над головой. И я буду спокойно готовиться к конкурсу… стоп.
А зачем мне теперь вообще этот конкурс? Мирр Арно предложил его только для того, чтобы усмирить то, что удерживали во мне оковы заклинаний — а раз с этим справляется обычная работа, то конкурс становится ненужным. Почему он вообще его предложил, когда можно было просто взять и назначить меня поварихой, как это сделал ректор Холланд четверть часа назад?
Надо будет поговорить с ним сегодня. Во мне пробудилось странное ощущение, похожее на предчувствие неприятностей — от них отчетливо веяло мирром Винтеркорном.
Дверь в ректорат была приоткрыта: осторожно заглянув внутрь, в приемную, я первым делом увидела строгую даму в темном платье, которая поливала цветы на подставке у окна. Кажется, начало рабочей недели ее не радовало: тонкие губы дамы были сжаты в нить, в глазах светилось раздражение, даже пучок иссиня-черных волос выглядел сурово. Увидев меня, она отставила лейку и спросила:
— Что вам?
— Я принесла документы, — сказала я самым милым тоном и, войдя в ректорат, протянула ей стопку своих бумаг. — Мирр Холланд берет меня младшей работницей кухни.
— Да, беру, — донесся голос ректора из-за другой двери, той, на которой красовалась бронзовая табличка с его именем и должностью. Дверь была приоткрыта, и я хотела было заглянуть, но не стала. — Оформите ее, миррин Золле.
Миррин Золле приняла мой паспорт, регистрационную карту, которую я получила от хозяина дома, когда сняла уголок на чердаке, и банковскую книжку с видом королевы в изгнании, которую заставляет работать наглец и негодяй, поднявшийся из грязи в князи. Я представила, как Холланд сейчас сидит за огромным столом и что-то пишет на белоснежном листе бумаги, и некстати вспомнилось, как он держал меня в пятницу, когда я доставала бабочку.
Щеки вспыхнули так, словно я подумала о чем-то стыдном — и хорошем.
— Я подготовлю документы о приеме, — процедила миррин Золле, — зайдете тогда после обеда, распишетесь в ведомостях. Что сегодня на завтрак?
— Чинский омлет с креветками, — ответила я. — Очень вкусно, вам обязательно понравится.
— Звучит заманчиво! — услышала я новый голос. — Пожалуй, надо будет взять добавки!
В ректорат заглянула Анжелина — вот ее начало рабочей недели не печалило: она выглядела свежей, бодрой и довольной жизнью. Увидев меня, она довольно улыбнулась:
— На ловца и зверь бежит. Жду тебя в тренировочном зале через десять минут. У меня сегодня занятия со второй пары, так что успеем поработать.
Кивнув миррин Золле, я вышла в коридор и, глядя Анжелине в глаза, сказала:
— Не знаю, нужны ли теперь наши занятия, миррин Анжелина, ректор Холланд сказал, что кулинария отлично усыпляет то, что во мне.
Преподавательница снисходительно улыбнулась.
— Что, если ты какое-то время не сможешь работать? Заболеешь? Уедешь в отпуск?
— Об этом я не подумала, — призналась я. Анжелина понимающе кивнула, и я негромко сообщила: — Мне надо с вами поговорить. Насчет мирра Винтеркорна.
— Иди в зал, — так же негромко откликнулась Анжелина. — Я скоро буду.
Она направилась в ректорат, а я — туда, куда было приказано. Академия пробуждалась: теперь отовсюду доносились голоса, студенты, зевая и лениво переговариваясь, шли по коридорам и лестницам, и я вдруг подумала, что теперь нахожусь здесь по праву. Я не приживалка, не магическая бомба, не попрошайка — я сотрудница академии, и ректору Холланду не придется жалеть о том, что он дал мне работу и кров.
Тренировочный зал был пуст. Маленькая лампа едва разгоняла сумрак, и я вдруг почувствовала прикосновение тревоги. Что-то шевельнулось в груди: смотри внимательно. Думай о том, что видишь.
Но что могло быть не так? В академии все в безопасности, и бояться тут нечего. Я сделала несколько шагов от двери, всматриваясь во тьму — в дальних углах она была черной, спрессованной, непроницаемой. Там таилось нечто опасное. Жестокое. Нечто, способное оставить меня без головы небрежным движением пальцев. Нечто…
Я успела скользнуть в сторону, когда струя огня вырвалась из ниоткуда мне в лицо. Запахло палеными волосами, я покатилась по полу, и огонь ударил снова — я опять успела увернуться и услышала шаги.
Кто-то двигался во тьме и этот кто-то хотел меня убить. Я чувствовала это желание — так, должно быть, кролик замирает перед удавом, понимая, что это смерть смотрит на него золотистыми глазами, и уже ничего нельзя ни исправить, ни изменить.
Горло стянуло спазмом. Я захотела закричать и не смогла.
Очередной плевок пламени — я побежала, с трудом умудрившись подняться на ноги. Все во мне тряслось от ужаса. Куда бежать? К дверям, где горит лампа? Нет, тогда он точно меня увидит. Значит, выход один — броситься во тьму и напасть на него самой.
Когда я это поняла, то мне сразу же стало легче. Я не думала о том, что у меня ничего нет, кроме пустых рук и, как сказал бы Джон, такой же пустой головы — а противник прекрасно вооружен. Я просто кинулась во мрак, ведомая лишь одной мыслью: разорвать гадину на шмотья, так, чтобы никогда она не поднялась.
Свет в зале ослепительно вспыхнул в ту минуту, когда я сжала пальцы на чьем-то горле.
* * *
Джон
Крик стоял такой, что по всей академии было слышно. Быстрым шагом спустившись к тренировочному залу, я увидел Анжелину и Винтеркорна: министерский гость потирал шею так, словно его душили, а в глазах миррин Хольцбрунн была такая ярость, что невольно хотелось спрятаться подальше.
— Вы не смели нападать на мою студентку! — кричала Анжелина. Кажется, это именно она душила Винтеркорна — зная о ее профессиональных навыках, я даже удивился тому, что он сейчас жив и здоров.
— Она не ваша студентка, — парировал Арно. Я обошел их, заглянул в зал и сначала услышал всхлипывания, а уже потом увидел Майю. Растрепанная, испуганная, похожая на птенца, который вывалился из гнезда, она сидела на полу и плакала.
— И что? Вы все равно не имели на это права! — если Анжелина шла по какому-то пути, то ее было не сбить. Я прошел к Майе, протянул ей руку и негромко сказал:
— Поднимайтесь, миррин Морави.
