На том и распрощались. Я скомкал ответный лист, поджег его направленным заклинанием и, пока он рассыпался рыжими искрами, крутясь передо мной в воздухе, думал, что первым делом нужно найти родителей Майи Морави.
Они знали ответы не на все мои вопросы — но на большинство.
Глава 12
Картофель в горчичном соусе и полет на драконе
Майя
— А что сегодня будет на обед?
Как говорила моя бабушка, хочешь успокоить взволнованную душу — займись делами. Когда трудишься, все ненужное и лишнее отступает. Я вернулась на кухню после того, как все позавтракали, села рядом со своим рабочим столом и поняла, что меня знобит от страха.
Господи, еще в пятницу вечером я была обычной разносчицей в ресторане! А теперь все изменилось так, что дышать больно. Запах моих горелых волос до сих пор плыл в ноздрях, и я сама не знала, откуда во мне вдруг взялась такая смелость, что я не побежала от нападавшего, а сама бросилась на него.
Домовые доедали чинский омлет. Один из них принес мне тарелку, но я лишь отрицательно мотнула головой. Все, что случилось этим утром, отбило у меня аппетит. Вспомнился взгляд Джона — он смотрел на меня с искренней тревогой, словно по-настоящему боялся, что со мной может случиться что-то плохое. Нет, он не сухарь, он совсем не сухарь. Ему не все равно.
От этого на душе становилось теплее.
— На обед суп с копчеными колбасками, картофель в горчичном соусе и отбивные, — ответил тот домовой, который принес мне еду. Он был мельче остальных, а на его левом боку красовался клочок рыжей шерсти.
— Не много ли картошки? — спросила я. — И суп, и второе…
— Помилуйте! — воскликнул домовой. — Как картошки может быть много? Мы же в Веренбурге!
Другие домовые поддержали его согласными писками. Жители Веренбурга испокон веков выращивали картошку, любили ее всем сердцем, и регион даже называли Картофельным раем.
— Хорошо, — согласилась я. — Мирр Холланд официально дал мне работу на кухне, так что просто скажите, что я должна делать.
Домовые весело защебетали: новость им понравилась, и я вновь почувствовала себя на своем месте — просто живи дальше и делай свое дело, бабушка всегда так говорила.
— Мы пока отдохнем, — сказал домовой с рыжей шерстью. — Потом начистим картошку, потом за суп. Ох, картофельный суп! — он мечтательно прикрыл глаза и мурлыкнул так, что сделался похож на кота. Я протянула руку, погладила домового по голове, и его мурчание сделалось еще громче.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Даракури, — откликнулся домовой. — Мы тут все даракури, то есть, домашние духи, у нас нет имен. Ты гладь, гладь, не отвлекайся.
Другие домовые тоже подошли: четверть часа я провела, заботливо скользя ладонью по черной жесткой шерсти — это было настолько мило и трогательно, что я окончательно успокоилась. Что бы там ни замышлял Арно Винтеркорн, со мной не случится ничего плохого. Ни Джон, ни Анжелина этого не допустят.
— Надо придумать вам имена, — сказала я, когда все домовые были поглажены, и градус радости на кухне поднялся до невиданных вершин. — Ты, например, будешь Рыжик, у тебя рыжая шерсть. А ты будешь Керли, у тебя кудряшка.
— Керли! — заорал Рыжик, подпрыгивая от восторга и тыча пальцем в товарища. — Ты Керли! Ну точно же, точно! Ты и есть Керли! Весь в кучеряшках!
— А ты Рыжик! — довольно воскликнул Керли, гладя шерстяные завитки на макушке. — Рыжик, и всегда им был!
На то, чтобы дать имена остальным, ушло еще полчаса. Когда довольные домовые были поименованы и приготовились браться за чистку картошки, я взяла кастрюлю с ломтями мяса и отправилась в сад, покормить дракона. Вчера это делали домовые, но сегодня мне захотелось взять это на себя.
Вчера я в первый раз увидела дракона и еще не успела на него налюбоваться.
Это было удивительное существо, и мне хотелось смотреть на него и запоминать — кто знает, когда еще я увижу Гербертова сородича? За два дня в академии мне удалось познакомиться со множеством чудес, но дракон был хорошим чудом, в отличие от всего остального.
Герберт лежал под деревьями, меланхолично жуя капустный лист. Увидев, что я иду, дракон завалился на бок и подставил пузо так же, как это делали домовые: чеши, не отвлекайся. Ты там какой-то ерундой занимаешься, а тут дракон не чесан, не обласкан, и вот как жить?
— Привет, маленький, — сказала я, поставив кастрюлю с мясом в стороне. Мне всегда казалось, что драконы холодные и скользкие, а Герберт оказался теплым, и я едва не смеялась, как ребенок. — Кто хороший мальчик?
— Гам!
— Герберт хороший мальчик! Герберт мой хороший мальчик!
— Гам! Гам!
Я не поняла, как дракон это сделал — просто меня вдруг подбросило в воздух, все кругом завертелось и закрутилось, и я обнаружила, что уже не глажу чувствительное брюхо Герберта, а сижу на его спине. Дракон весь напрягся, сжался и прянул в небо.
Кажется, я заорала во все горло, понимая, что сейчас свалюсь с его спины, и все закончится. Кажется, я размахивала руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь, пока не смогла вцепиться в один из гребней на драконьей шее. Рядом со мной хлопали мощные крылья, в лицо плеснуло дождем, и неожиданно серая завеса туч разошлась, и я погрузилась в ледяную синеву осеннего неба.
Я тотчас же окоченела — здесь, наверху, было так холодно, что у меня зуб на зуб не попадал. Герберт обернулся в мою сторону, и от его спины стало подниматься тепло, а сквозь чешуйки брони проглянуло золото огня: дракон обогревал всадника своим внутренним жаром. Под нами лежало облачное одеяло, и в одной из прорех в нем вдруг показался Веренбург, похожий на россыпь детских кубиков. Я даже дышать не могла от восторга — превратилась в зрение, впитывала всем сердцем все, что видела, понимая, что это настоящее чудо, которое неожиданно положили мне в ладони. А вот и замок Королевской академии — интересно, там уже заметили, что дракон улетел? Вот Винтеркорн разозлится!
Словно поняв, что для первой прогулки достаточно, Герберт начал снижаться. Он не просто опустился в саду академии — дракон пролетел над городом так низко, что трубы домов едва не царапали его живот. Вот «Луна и Кастрюля», вот дом, где я снимала угол на чердаке, вот городская ратуша, вот парк — люди испуганно ахали, задирая головы к небу, кто-то махал руками, и я услышала восторженные возгласы. Дракон сделал почетный круг над городом и неторопливо двинулся в сторону замка. Вскоре он опустился в саду — я почти без чувств сползла с его спины, а Герберт принялся завтракать с таким видом, словно ничего особенного не произошло.
— Это, знаешь ли, наглость, — услышала я и не сразу поняла, что это Винтеркорн — и что он обращается ко мне. Моя душа звенела и пела от восторга, лицо было обожжено ветром, и я не могла взять в толк, что это за человек вышел к нам с Гербертом из-за деревьев, и чего он от меня хочет.
