Ах, да. Кажется, Арно решил, что я отважилась угнать его дракона.
— Я понимаю, что ты на меня сердишься из-за того, что случилось утром, — продолжал Винтеркорн, и в его голосе шелестел лед. Я заметила, что он успел надеть щегольский платок брусничного цвета с искрой, который полностью закрывал шею. — Но красть моего дракона — это не то, что я прощу. Как это вообще пришло тебе в голову?
— Да не крала я его, — вздохнула я. Настроение сейчас было легким и светлым — мне ни с кем не хотелось ни спорить, ни ссориться. — Я пришла покормить Герберта, а он вдруг сам забросил меня себе на спину, — я провела ладонью по шее и добавила, обернувшись к Винтеркорну боком: — Видите, на капюшоне дырки от его зубов?
— Гам! — подтвердил дракон, доедая мясо. Винтеркорн покачал головой — мне показалось, что он старательно скрывает гнев, который собирался выплеснуть на меня.
— Что сегодня на обед? — спросил он.
— Суп с колбасками, картофель в горчичном соусе и отбивные, — ответила я, забирая у Герберта опустевшую кастрюлю. Дракон довольно вздохнул, положил шею на лапы и посмотрел так, что было ясно: он не даст меня в обиду даже своему хозяину, и Винтеркорн это понял.
— Готовься к конкурсу, Майя, — произнес он, давая понять, что разговор окончен. — Можешь мне не верить — но это как раз то, что тебе нужно.
* * *
Джон
Жизнь ректора Королевской академии чародейства и волшебства — это не только занятия, организация учебного процесса и решение проблем со студентами, преподавателями и бытом. Почти каждый день у меня была какая-нибудь встреча в Веренбурге или соседних городах — банкам, фабрикам, коммерческим организациям нужны новые маги для работы, и все эти замечательные места находят то, что может меня заинтересовать.
Сегодня это был профессиональный визит в компании бургомистра Веренбурга — мы посетили отделение министерства артефакторики, и его начальник, мирр Давид аль Арам, низенький, чернявый южанин, похожий на гнома, почти полтора часа рассказывал нам о новейших разработках в его сфере. Вот артефакт, который способен погружать пациента в глубочайший сон — новое слово в медицине, отличный помощник при операциях, все, что было до него, намного слабее.
— И уже есть договор о поставках с Первой королевской клиникой в столице! — с гордостью сообщил аль Арам. — Пройдемте вот сюда, уважаемые мирры, взгляните: вот этот артефакт создан для того, чтобы ускорить работу почты. Да, у нас есть ответная бумага, но ее цена слишком высока для массового потребителя. А это…
Я слушал вполуха, сохраняя сосредоточенное выражение лица, и думал о Майе Морави и том, что не могу обуздать Винтеркорна, который полон собственных планов и не собирается посвящать меня в них. Впервые за долгое время меня окутывало ощущение вязкого бессилия. Винтеркорн приехал в академию по поручению министерства и, возможно, лично короля — я ничего не смогу с ним сделать, плетью обуха не перешибешь, даже если эта плеть у меня в руках, а я все-таки не последний человек в нашей стране.
— Вот еще, взгляните! Это бытовой артефакт, на базе предыдущего: способен передавать изображение на расстояние. Допустим, вы хотите посмотреть премьеру в столичном театре. Теперь незачем туда ехать и тратить время на дорогу: усаживайтесь поудобнее у себя дома, настраивайте артефакт перед белой панелью на стене и смотрите все так, словно вы в театре.
Бургомистр оживился, заинтересовался, принялся задавать вопросы. Артефакт действительно был хорош, но я сейчас все видел и слушал будто бы со стороны. Чутье подсказывало мне, что и я, и академия, и все ее обитатели стоят на пороге грандиозных проблем, которые приволок с собой Винтеркорн. А проблем мне не хотелось.
Снова вспомнилась Майя, которая сидела на полу тренировочного зала, заливаясь слезами. Когда она подняла голову и посмотрела на меня, то этот взгляд был словно прикосновение к туго натянутой струне — и эта струна до сих пор негромко звучала в моей душе.
— А это, уважаемые мирры, улучшенный артефакт перемещения. Вам не надо прокладывать нору в пространстве, не надо искать дополнительные источники усиления магии: просто сжимаете его в руке, называете имя человека, к которому хотите попасть, и артефакт переносит вас к нему.
Бургомистр нахмурился. Его племянник владел сетью железных дорог в этой части королевства, и такой артефакт мог накрыть его дело пресловутым медным тазом.
— Но пока эта разработка не пойдет в производство, — печально произнес аль Арам. — Слишком много побочных эффектов, самый неприятный из них это сильная тошнота. Вряд ли кому-то захочется, чтобы его вырвало.
Бургомистр просиял и закивал.
— Да, железные дороги намного проще, — сказал он. Вскоре наша деловая встреча подошла к концу, бургомистр долго благодарил аль Арама за интереснейшую и познавательную встречу, пожимая его руку, а когда он наконец-то отправился по другим делам, то я попросил:
— Мирр аль Арам, продайте мне этот артефакт.
Я никогда не говорил «дайте» — хотя по протоколу министерств магии и артефакторики мог просто изъять любую нужную мне вещь магического содержания. Аль Арам недоумевающе уставился на меня.
— Вы хотите его использовать? Но… У вас крепкий желудок, мирр Холланд?
— Исключительно. И такие же крепкие нервы. Сколько вы за него просите?
Давид мялся и жался, назвал цену в триста дукатов, которая была просто непередаваемой наглостью. Я назвал пятьдесят — делая вид, что я отбираю у него хлеб и оставляю малых деток сиротами, аль Арам согласился, передал мне серебряную пластинку, покрытую неразборчивой сетью рун, и добавил:
— Все-таки не советую, мирр Холланд. Бургомистр прав, лучше воспользуйтесь поездом.
— Такая вот беда, туда не ходят поезда, — вздохнул я, пожал на прощание руку аль Арама и, выходя из мастерской, негромко произнес:
— Мирр Гектор Морави.
Все кругом пришло в движение — затрепетало, закружилось, подхватило, перебрасывая куда-то вперед, в безумный хоровод красок. К горлу подкатил ком отвратительной сухой тошноты — и исчез, когда артефакт выбросил меня в комнатенку с низким потолком.
Я осмотрелся. Комнатенка служила одновременно библиотекой и рабочим кабинетом. Были здесь и книжные шкафы, и большой письменный стол, и кресло, в которое вряд ли сможет втиснуться кто-то крупнее мышонка. Мужчина, который сидел за столом и что-то торопливо писал, удивленно посмотрел на меня и выругался.
— Вы кто? — спросил он, начал было вставать и снова опустился на стул. — Вы от Кавендиша?
Он был долговязый, с каштановыми волосами до плеч и лицом, которое хранило мрачную тайну — я даже знал, где сейчас эта тайна. Во взгляде отца Майи был страх, что я докопаюсь до истины, и желание, чтобы я это сделал. Этот человек нес на своих плечах слишком тяжкий груз.
— Не знаю никакого Кавендиша, — сказал я. Кресло было слишком узким, и я даже не стал пытаться в него сесть, просто оперся на его спинку и произнес: — Я Джон Холланд, ректор Королевской академии чародейства и волшебства. Пришел к вам, чтобы узнать о том, что произошло с вашей дочерью, когда ей было шесть.
