— Уверен, ваше величество. И вы тоже не сомневайтесь.
На следующий день начался второй этап конкурса. Повар, который бросал колпак на пол, сошел с дистанции после истерического приступа и почечной колики. Гости, которые вчера наелись супов, сегодня планировали, какое именно блюдо отведать. Повара, видно, решили превзойти самих себя. Один трудился над филе косули с ароматным сыром и гусиной печенью, второй жарил стейк из семги с морковью и имбирем, третий готовил лобстеров в яичном белке, четвертый укладывал на тарелку кальмаров с фенхелем, серыми лисичками и черной колбасой. Винтеркорн, который по-прежнему сидел рядом со мной, заметил:
— Вот такое карпаччо с гребешком и трюфелем подают в «Золотом вороне». Обязательно попробуйте, весь высший свет просто с ума сходит по этому блюду.
Кажется, Арно держался поближе ко мне, чтобы нейтрализовать, когда все начнется.
Майя со своей чинской свининой выглядела бедной родственницей в заплатанном платье на роскошном балу. По сравнению с остальными, ее блюдо выглядело незатейливым, почти примитивным, хоть я и не сомневался, что все выйдет исключительно вкусно.
Сперва она тщательно промыла и высушила свиную вырезку, потом нарезала ее брусочками и принялась готовить смесь для обжаривания из яиц, соли и крахмала. Каждый кусочек отправлялся в нее, а потом шел на разогретую сковороду. Повар за соседним столом, который готовил равиоли с пастой из брокколи и муссом из веенского краба, косился на Майю с презрительным сочувствием — дескать, куда ж ты лезешь, бедняжка, тут работают серьезные и солидные люди.
Обжарив мясо, Майя взялась за овощи: нарезала лук полукольцами, чеснок пропустила через пресс и отправила на сковороду обжариваться до золотистого цвета. Изредка она смотрела в мою сторону так, словно проверяла, здесь ли я еще или уже куда-то подевался. Огненный цветок в ее груди был небольшим, но плотным, его пламя горело сильно и ровно, и я видел, как медленно, но верно разрушаются цепи сдерживающего заклинания. Дастин о чем-то негромко говорил с королем, кивая в сторону Майи: видно, советовал уделить внимание простому народному блюду, а не затейливой высокой кухне.
В свою смесь Майя добавила мякоть нескольких помидоров и, убавив огонь, отправила в варево уксус, сахар и немного соли. Винтеркорн, который не сводил с нее глаз, негромко произнес:
— Думаю, ее пропустят в следующий этап. Принц Хенрик любит свинину.
— Замечательно, — кивнул я. — Пусть берет побольше.
Теперь мясо тушилось вместе со смесью. Повар, который укладывал на блюдо равиоли, что-то промолвил с нескрываемой язвительностью — Майя не ответила, но цветок в ней развернул лепестки еще шире. Специально провоцирует? Вряд ли, просто недоумевает. Артефакт ректора Сомерсета налился тяжестью в моем кармане, напоминая, что он здесь и готов к работе.
Прозвенел колокольчик, обозначая завершение этапа. Майя аккуратно выложила на блюдо рис, добавила к нему свинину и сделала шаг назад. Я ободряюще улыбнулся ей, показал большой палец — Майя улыбнулась в ответ.
Ничего. Не все так страшно. Однажды она будет рассказывать об этом конкурсе своим друзьям, не скрывая гордости и радости.
— Столько всего! — одобрительно произнес его величество, выходя к участникам, и я увидел, что Винтеркорн напрягся так, словно именно сейчас цепи Майи должны были разорваться. — Миррин Морави, вижу, у вас тут что-то несложное, но вкусное?
Майя залилась румянцем и кивнула. Кто бы мог подумать, что эта девушка — некромант, и в любую минуту она способна выплеснуть ту тьму, которая клубится в глубине ее души.
— Это чинская свинина, ваше величество, — негромко, но уверенно сказала она и снова бросила быстрый взгляд в мою сторону, словно по-прежнему испытывала страх и хотела убедиться в том, что я рядом. — Старинный рецепт, готовится быстро и просто. Свинина очень нежная, нисколько не острая. Попробуйте!
* * *
Майя
— Завтра будут десерты. Финал.
Мы с Джоном стояли на мосту, который перебегал через одну из бесчисленных столичных рек и речушек. Я удивленно думала: надо же, такой большой город, а в нем столько мест, где ты можешь остаться наедине со своими мыслями. Парки, сады, узкие улочки с фонариками над вывесками бесчисленных винных и кофейных погребков — все это было похоже на декорации спектакля. Шел снег, с каждой минутой становясь все гуще, город укутался в него, словно в пушистую шубу, нахохлился — пришла зима, и надо было дожить до весны.
Я верила, что доживу. И в то же время не верила. Его величество сегодня похвалил мою чинскую свинину, остальные повара язвительно улыбались, видно, строя предположения о том, кто я такая и как пролезла на конкурс, раз король настолько со мной добр, и я страшно боялась, что Дастин подойдет, скажет что-то непринужденное и спокойное, и это будет, словно взрыв, который сорвет мои оковы и выплеснет тьму. Я смотрела в его лицо — энергичное, живое, с каким-то доброжелательно цепким выражением — но не различала черт. Стоило закрыть глаза, и я видела лишь фигуру принца с серым туманом на месте лица.
Это было жуткое, призрачное ощущение. Я заглядывала в глаза своей смерти и не могла отвести взгляда, понимая: это не только моя смерть, и я должна сделать все так, как скажет Джон, чтобы ее крылья не расплескались над людьми.
Змея, которая по словам Анжелины, была у всех некромантов, ворочалась в груди, не давая дышать. Змея негромко, но уверенно твердила, что я должна слушать свою природу. Подчиняться тому, что меня наполняет — потому что это и есть моя настоящая жизнь.
Иногда мне хотелось заткнуть уши. Просто заткнуть уши и не слушать этот вкрадчивый мягкий голос, липкий, словно туман над болотами.
— Испечешь пончики? — спросил Джон. Я кивнула. Лучше думать о пончиках — если у тебя есть хороший пончик, то и все остальное постепенно пойдет на лад.
— Да. С клубничной начинкой. Как вы думаете, король меня жалеет?
Все это время Джон держался с несокрушимым спокойствием. Он, кажется, нисколько не сомневался в том, что все закончится без крови и жертв. Когда я была рядом, то это спокойствие передавалось и мне — поэтому не хотелось уходить. Не хотелось расставаться.
— Конечно. Его величество добрый человек. Он тронут твоей историей, — Джон неожиданно извлек из кармана пальто шоколадное печенье в золотистой упаковке и протянул мне. — Обещал тебя щедро наградить после всего этого.
— Завтра, — сказала я, чувствуя, как тело наполняется противным простудным ознобом и становится каким-то чужим. Сломанным, а потом починенным. — Завтра все это случится. Потому что когда же еще? Последний этап… — печенье задрожало в моих пальцах и едва не улетело вниз, в темную воду. Там плавали утки, оценивающе глядя в нашу сторону. Судя по тому, какими они были жирными, их здесь отлично кормили и без нас. — Как это все будет?
Джон ободряюще улыбнулся. Приобнял меня за плечи, и я подумала: уволюсь из академии. Открою свое дело, маленькую пекарню или ресторанчик. Тогда мы с ним сможем быть вместе без всеобщего осуждения.
