Ей некому было рассказать о тех годах, что прошли в «Сосновом крае». След многих пациентов утерян, и единственный человек, который хоть что-то знает об этом месте, — ее мать, миссис Паттон. Знать-то знает, только вряд ли поймет. Бывшая пациентка потерянно стояла в центре смутно знакомого помещения. Ей пришло в голову, что можно воспользоваться возможностью и выяснить некоторые подробности о прошлом, о юности, что отнял у нее «Сосновый край».
Набитые книгами шкафы служили прикрытием для их с Дэнни тайных поцелуев. Тревожили их здесь редко — разве что кому-то вдруг вздумается почитать о миграционных привычках британских птиц. Если Дженни потратит время и кое-что вспомнит о пребывании в лечебнице, ей наверняка удастся похоронить немало тревожащих ее призраков. Во всяком случае, почему бы не восстановить в памяти хорошее? Было и такое…
Она сунула камеру в карман и вышла из бывшей библиотеки, аккуратно перешагнув через мат. Следы оставлять не стоит.
Спальни клиенток клиники находились в том же месте, где когда-то располагались палаты, только теперь большие общие помещения разделили гипсокартонными переборками. Ее личную жизнь тогда защищали лишь тяжелые занавески у кровати. Железные кольца каждый раз противно визжали по металлической перекладине, когда шторки задергивали или открывали. В «Сосновом крае» в палаты набивали по пятнадцать пациентов. Вытянешь руку — обязательно коснешься соседки. Сейчас это пространство разъединили на семь спален.
Подошвы ботинок тихо скрипели по блестящей плитке. В одной из комнат кто-то издал богатырский храп, так что Дженни, на миг испугавшись, сделала шаг назад и замерла. Человек в спальне что-то сонно забормотал, заворочался на кровати, и лазутчица двинулась дальше по коридору, приближаясь к главному входу.
Рядом с бывшим кабинетом смотрительницы когда-то находился архив. Дженни тронула дверную ручку — и застыла на месте. В комнате разговаривали две женщины.
— Ким, хорошо, что ты осваиваешься. Ее методы сперва могут показаться жестокими, но поверь: она творит чудеса. Я видела результаты своими глазами.
— Я просто непривычна к такой обстановке, вот и все.
— Возьми хотя бы Эми. Клянусь, ты ее не узнаешь, когда программа подойдет к концу. А потом, в Гристорпе таких зарплат, как у нас, не найдешь.
— Это правда.
— Потихоньку приспособишься. Все, что тут делается, — исключительно для пользы клиенток.
На этом разговор прекратился, и с той стороны двери послышались обычные звуки, говорившие о том, что женщины готовятся ко сну. Полилась вода из крана — кто-то чистил зубы. Дженни переместилась к соседней двери. Кабинет смотрительницы Доусон…
Заперто, как всегда, заперто. Она достала металлическую скрепку, разогнула ее и вставила в скважину замка. Несколько раз осторожно провернула, прислушиваясь к мягким щелчкам. Наконец замок поддался, и у Дженни забилось сердце. Условные инстинкты… В ее душу невольно заполз страх. Да что такое? Сегодня она пришла сюда по своей воле, никакой смотрительницы здесь нет!
Она тебе уже ничего не сделает…
Дженни прикрыла за собой дверь, и в этот миг под окном появилась голова старика-охранника в надвинутом капюшоне. Женщина отскочила в тень и выждала несколько секунд, пока не стих хруст гравия под ботинками сторожа.
Кабинет отремонтировали, организовав пространство совсем иначе, чем раньше. Зря старались. Ни краска, ни новая мебель не способны стереть воспоминания. Дженни, как наяву, представила себе типичные для медицинских учреждений розовые стены и обрамленные вышивки с цветами и деревенскими домиками, которые смотрительнице дарили к юбилеям профессиональной деятельности, отмечая очередной успешный год. Очевидно, успехи Доусон измерялись количеством безумцев и «плохих» подростков Гристорпа, которых ей удавалось изолировать от нормального общества. Обществу было наплевать, как она обращается с этими людьми в «Сосновом крае». С глаз долой — из сердца вон.
У Дженни имелась причина пробраться в кабинет. Вспомнилась последняя просьба выпустить ее на волю. Ей отказали. Теперь она остановилась на том самом месте, что и в тот раз, изо всех сил сопротивляясь желанию разнести вдребезги письменный стол. Того, прежнего, уже не было; вместо него стоял новый — красивый, с богатой резьбой.
В кабинете до сих пор витал запашок, свойственный всем приемным практикующих врачей. Правда, не было хаоса, который создавали сотни пациентов, не было неумолчного гула и лихорадочной энергетики, захлестывающих здание старой лечебницы. До самого дня краха «Соснового края» у дверей этой комнаты обязательно стоял сердито стучавший в дверь пациент, намеревающийся пожаловаться, что ему дают слишком много (или слишком мало) лекарств. Если не пациент — значит, озабоченный опекун, выпрашивающий снисхождения своим близким. В кабинете все еще висел дух еженедельных летучек, на которых рождались инструкции или приказы о наказании непокорных больных.
На стене позади стола Дженни рассмотрела многочисленные сертификаты в рамочках. Она подняла камеры и сфотографировала все до единого, забыв, что вспышки бьют прямо в окно. За красным дипломом выпускницы медицинского колледжа следовал диплом врача-диетолога.
Настоящим удостоверяется, что доктор Ребекка Кавендиш принята в Британское общество косметологов 25 октября 2000 г.
Дженни подумала о Кларе. Интересно, сколько сертификатов будет висеть на стене в родительском доме, когда сестра окончит колледж… Ей самой о дипломах не приходилось и мечтать. А вот сертификат был — перепало после прохождения первого курса лечения; без подобной бумажки социальное пособие не получишь. Жаль, что никто не учредил награду за упорство в преодолении трудностей, — Дженни стала бы первой претенденткой.
Открыв ящики картотечного шкафа, ничего полезного она там не нашла, кроме аккуратных коричневых папок, содержащих измерения параметров тела клиенток текущего и прошлых наборов. Просмотрела формы, поданные кандидатками. Честное слово, будто заявления о приеме на работу… Женщины просто умоляли доктора о допуске в программу.
…целеустремленность и огромное желание добиться результата… Обещаю вас не подвести… Дочь совсем отчаялась, надежда только на вас…
Она сложила бумаги в папку. С одной стороны, хотелось пожалеть несчастных, с другой — ничего, кроме отвращения, они не вызывали. У знакомых Дженни желание было одно: сбежать. Клиентки же клиники «К прекрасной себе» всеми силами стремились к заключению в этом про́клятом месте.
В углу стоял еще один шкаф, наподобие тех, что были в «Сосновом крае». В них хранились разного рода микстуры, предназначенные для усмирения слишком шумных и непокорных пациентов. Открыть замок не удалось, и Дженни переключилась на старинный платяной шкаф. Тот был битком набит разнообразными нарядами, свисающими с единственной поперечной перекладины. Пахло духом дешевой распродажи, к которому примешивался слабый аромат лаванды. Точно такой же запах витал в доме бабушки. Дженни сделала снимок. Ничего криминального; просто странно видеть подобное барахло в кабинете, где стоят хромированные шкафы с аккуратными папочками.
