Я напомнил об этому Кулибину, но тот лишь огорченно развел руками. Алексей Алексеевич, который внимательно слушал наш разговор, пообещал на очередной аудиенции у императора рассказать об изобретении Кулибина. Посмотрим, что из этого получится.
А испытание гелиографа прошло успешно. Дарья Иванова, которую мы позвали полюбоваться на это зрелище, пообещала подкинуть нам еще одну идею. Какую, правда, не сказала. Вот ведь шкодливая амазонка – не знаешь, какой сюрприз она преподнесет нам на этот раз.
9 (21) июня) 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
Дарья Иванова, русская амазонка
Да, мы помимо нашего желания угодили в суровые времена, когда любая оплошность может закончиться печально, – как для нас, так и для тех, кто нас окружает. Вот собрались мы и отправились в совершенно обычную, можно сказать, экскурсионно-развлекательную поездку в Павловск. И чем все закончилось? Пальбой, трупами и ранеными, которых теперь старательно врачуют наши эскулапы. Правда, Гера Совиных ухлопал изрядное количество негодяев, которые намеревались похитить нас и императрицу.
Отец рассказал, что Павел Петрович поначалу был очень сердит на нашего Василия Васильевича, который в данном случае был явно не при делах. Но он не стал препираться с императором, а попытался спокойно и четко рассказать ему о том, что и как все произошло. Причем хитроумный Вась-Вась преподнес наше участие в сем приключении так, что Павел пришел в восторг и пригласил папу и меня к себе.
– Мадемуазель, – с улыбкой сказал мне император, – я вижу, что вам хочется стяжать лавры российской Жанны д’Арк. Все бы вам стрелять и шпагой махать! Ну, только не обижайтесь, я шучу, – продолжил он, заметив, что я поморщилась, услышав его слова.
– Вы достойная дочь своего отца, – тут Павел повернулся к папе. – Уважаемый Алексей Алексеевич, мне доложили, что вы лично приняли участие в схватке со злодеями, которые посмели напасть на вас и мою супругу. И своими руками уложили наповал нескольких из них.
– Я защищал дочь и императрицу Марию Федоровну, – ответил отец. – У нас не принято прятаться за спины женщин.
– Похвально, похвально… – произнес император. – За достойный поступок должна последовать достойная награда. Что касается вас, мадемуазель, то я советую побыстрее сшить платье из серебряного глазета со шнурами. И обязательно зайдите на половину императрицы. А вы, господин Иванов, как я слышал, все свое свободное время посвящаете изготовлению новых машин и механизмов, которые приносят, или принесут в самом ближайшем будущем, немалую пользу нашему Отечеству. Понятно, что вам приходится нести при этом немалые расходы. А посему, помимо награды, которая будет вручена вам в ближайшее время, я разрешаю тратить столько денег на ваши труды, сколько будет необходимо. Я знаю, что они вернутся в государственную казну с немалой прибылью.
– Благодарю вас, государь, – обрадовался папа. – Могу заверить вас, что я не стану напрасно расходовать казенные деньги.
– Вот и отлично! – довольно кивнул Павел. – Ступайте с Богом. Думаю, что вскоре я снова с вами увижусь.
Отец отправился к своему приятелю Валерию Павловичу Коновалову, с которым они вместе строили паровой двигатель для корабля, который станет первым русским пароходом. Я же направилась на половину императрицы. У меня все никак не выходила из головы просьба-пожелание Павла, чтобы я в самое ближайшее время сшила нарядное платье из глазета. К чему все это было сказано?
А в царицыных покоях меня уже ждали младшие Романовы. Великая княжна Екатерина от полноты чувств чуть было при всех не бросилась обнимать меня. Но она сумела сдержаться, и лишь ее сияющая физиономия говорила, что она несказанно рада меня видеть. Мелкие же – Николай, Анна и Михаил – свободные от придворных предрассудков, стали с визгом кружиться вокруг меня, хватать за рукава и просить рассказать, как я расправилась со страшными разбойниками, которые напали на их любимую мама́.
– Мадемуазель Дарья, вы взаправду стреляли по ним из пистолета?! – с азартом спрашивал меня Николай. – Эх, жалко меня там не было – я бы показал им, где раки зимуют!
Мне вспомнилась вдруг стрельба, звон разлетающихся стекол царских экипажей, стоны раненого лакея, бледное лицо отца, застрелившего бандита с мушкетоном.
Видимо заметив, что лицо мое напряглось, Екатерина оттерла от меня своих братьев и сестру и, приобняв за плечи, потянула в сторону покоев императрицы.
– Мама хочет вас лично поблагодарить, – шепнула она. – Поблагодарить и наградить.
«Гм, – подумала я, – подарит, наверное, какую-нибудь драгоценную брошь или серьги. Я, хотя и несильно падкая на подобные блестящие цацки, но все же не откажусь от царской награды».
– Да, – продолжила Екатерина, – а вам еще не предлагали сшить парадное платье?
– Государь мне сегодня предложил это сделать, но только зачем все это? Я, к сожалению, не смогу танцевать на придворном балу. Танцам вашим я не обучена, да и светским манерам тоже. Мне не хочется выглядеть смешной и неуклюжей.
– Мадемуазель Дарья, – хихикнула Екатерина, – нарядное платье вам будет необходимо для того, чтобы выглядеть так, как положено кавалерственной даме императорского ордена Святой Великомученицы Екатерины.
– Меня собираются наградить орденом?! – воскликнула я. – Да что я такого геройского совершила?!
– Мадемуазель, – неожиданно я услышала за спиной голос императрицы, – вы и ваши люди храбро вступили в бой с негодяями, посмевшими напасть на меня. И, если бы не вы, то я вряд ли осталась бы в живых. За это я, как орденомейстер ордена Святой Екатерины, решила наградить вас малым крестом этого ордена.
– Благодарю вас, ваше императорское величество, – я обернулась и сделала книксен. – Только я хочу снова сказать вам, что не совершила ничего такого, что стало бы поводом для награждения меня столь высоким орденом.
– Я ценю вашу скромность, мадемуазель, – с улыбкой произнесла Мария Федоровна. – Но коль я все же решила вас наградить, значит, так тому и быть. И вам необходимо платье, в котором вы могли бы появиться с этой наградой в свете. Я пришлю к вам мастерицу, которая сошьет вам такое платье…
10 (22 июня) 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский дворец.
Капитан гвардии Герман Совиных
– Он прямо так и сказал, – кивнул головой Василий Васильевич, – дескать, что это за звание такое – старший лейтенант? Пусть ваш герой будет капитаном гвардии. А это, дружище, чин седьмого класса по Табели о рангах, что соответствует армейскому подполковнику. Так что цени!
Я поежился. Вот так сразу – взял и запрыгнул в старшие офицеры. Был старлеем – и стал подполковником. Или капитаном, зато гвардейским. Не к добру все это.
– Ты что, недоволен? – насторожился Патрикеев, увидев мою далеко не восторженную физиономию. – Смотри, не вздумай об этом брякнуть императору. И себе навредишь, и Варьке своей тоже. За твои подвиги Павел обещал наградить тебя по-царски. Между прочим, император человек щедрый. Захочет он, и получишь ты в личную собственность пару сел с сотней-другой крестьянских душ. Будут твои крепостные кликать тебя барином, отцом родным, поклоны земные тебе бить…
