– Вы узнали что-то новое, Николай Михайлович? – поинтересовался Кутузов. – Какую очередную пакость они нам готовят?
– На Балтике, скорее всего, особой активности они не проявят. После Ревеля им тут ловить нечего. Но есть и другие места, где можно нам подгадить…
– Где именно подобное может случиться? – спросил Ростопчин. Он достал из кармана кружевной платок и вытер им вспотевший лоб.
– Нам удалось узнать, что британцы готовят набег на наши порты на Черном море. Пользуясь тем, что часть Черноморского флота находится в Средиземноморье, британцы рассчитывают внезапным ударом уничтожить верфи Николаева и Херсона, военно-морскую базу и корабли в Севастополе. Удерживать их они не собираются, их главная цель – нанесение нам максимального вреда.
– Да, но для того, чтобы попасть в Черное море, – произнес Ушаков, – им надобно пройти проливы Босфор и Дарданеллы. Вы полагаете, что турки свободно пропустят мимо Константинополя британскую эскадру?
– Турки сейчас союзны британцам и вместе с ними воюют против французов, – ответил я. – Почему бы им не разрешить английским кораблям пройти через проливы, соединяющие Средиземное море с Черным? Ведь они же позволили нечто подобное и вашим кораблям, Федор Федорович.
– Возможно, возможно, – Ушаков наморщил лоб. – От этих шарлатанов следует ожидать всего чего угодно. Но что нам тогда делать, Николай Михайлович?
– Следует превратить Черное море в огромную мышеловку, из которой не могли бы выбраться британские корабли.
– Да, но для этого надо превратить турок из союзников Англии в ее противников! – воскликнул Ростопчин.
– Нечто подобное произошло в нашей истории в январе 1807 года, когда турки неожиданно для многих из союзников англичан стали их врагами, а французы из врагов – союзниками.
– Османы весьма переменчивы, – произнес Кутузов, который внимательно слушал наш разговор. – Многое в политике Высокой Порты зачинается в Серале, где различные придворные группировки стараются склонить султана к нужному для них решению.
– Вот и мы так считаем, – кивнул головой Василий Васильевич. – Поэтому я хотел бы попросить вас, Михаил Илларионович, возобновить общение с вашими турецкими знакомыми, которые появились у вас в бытность вашу посланником в Константинополе. И еще – пользуясь доверительными отношениями, сложившимися с господином Первым консулом, мы хотим попросить французов по своим каналам помочь нам обратить турок против англичан. Думаю, что это они сделают с большим удовольствием.
– Неплохо, неплохо… – пробормотал Кутузов. – Я постараюсь сделать все, что в моих силах. К тому же наши успехи у Ревеля должны убедить турок в том, что с русскими ссориться невыгодно. Ну, и необходим немалый «бакшиш», который в турецкой политике играет немалую роль.
– А какие еще меры противодействия британцам вы хотели бы предпринять в Средиземноморье? – поинтересовался Ушаков. – Наши силы там весьма ограничены. Турки, даже перестав быть союзниками англичан, вряд ли позволят усилить нашу эскадру, базирующуюся на острове Корфу новыми кораблями. А у французов на Средиземном море силы весьма слабы.
– Поодиночке наша и французская эскадра действительно намного слабее британской. Но если их объединить…
– Николай Михайлович, – покачал головой Ушаков, – французы вряд ли согласятся на то, чтобы их силами командовали иностранцы. Мы же не видим среди французов флотоводца, который мог бы успешно командовать объединенной эскадрой.
Мы с Патрикеевым переглянулись. Наступил момент, которого мы, честно говоря, побаивались. Но, как говорится, волков бояться…
– А что, если главой объединенной эскадрой поставить капитана первого ранга и кавалера Дмитрия Сенявина? С нашей точки зрения, он достаточно подготовлен для того, чтобы повести в бой франко-русскую эскадру.
Услышав фамилию Сенявина, Ушаков нахмурился. Он недолюбливал «потемкинского любимчика», который порой непочтительно высказывался в адрес Ушакова. С другой стороны, Федор Федорович ценил Сенявина как храброго офицера и умного тактика, из которого со временем мог получиться блестящий флотоводец.
– Я понимаю ваши сомнения, Федор Федорович, – сказал Патрикеев. – Но я вам потом покажу кое-какие документы, которые помогут вам понять, что кандидатура будущего адмирала Дмитрия Сенявина в этом варианте наиболее подходящая.
– Не буду с вами спорить, Василий Васильевич, – примирительно произнес Ушаков. – Вам из вашего будущего виднее. В конце концов, главное – решить вопрос в принципе, а второстепенные вопросы можно решить чуть позднее.
– Итак, господа, – подвел я итог совещания, – о планах британцев следует незамедлительно доложить государю. Если вы не против, то возможные меры противодействия им мы подготовим и доложим отдельно. Если нам удастся заманить британский флот в мышеловку, то планируемый совместный с французами поход состоится. Чуть раньше это произойдет или чуть позже – не суть важно.
Все присутствующие со мной согласились. Единственно, что я еще сделал – попросил никому не рассказывать про услышанное здесь.
– Если враг узнает о наших планах, то мы проиграем битву еще до ее начала. А потому рот на замке – лучшая гарантия того, что британцы потерпят очередное поражение. Как у нас говорят: «Болтун – находка для врага!» До скорого свидания. Время не ждет, и к работе по отражению вражеского набега надо приступать прямо сейчас…
Часть 6
Восток – дело тонкое!
22-й день месяца сафар 1216 года от Хиджры (2 июля 1801 года).
Дворец Топкапы. Константинополь, Османская империя.
Султан Селим III
Фонтан в моей комнате мелодично журчал. Звук водяных струй успокаивал меня, а сама вода увлажняла летний жар и навевала прохладу. Но этот фонтан, вокруг которого на мягких подушках расположился я, моя почтенная матушка и двоюродная сестра Эсме, имел и еще одно предназначение. Плеск журчащей воды заглушал слова тех, кто беседовал сидя у фонтана, и посторонним было бы трудно понять, о чем шел разговор.
А разговор сегодня был серьезный и секретный. Никто из посторонних не должен был о нем знать. Речь шла о том, как следовало поступить Османской империи в создавшейся ситуации.
Империя была больна, серьезно больна. Еще мой почтенный отец султан Мустафа III и дядя Абдул-Гамид пытались провести в стране реформы, которые сделали бы нашу державу великой и могучей, такой, какой она была при султане Сулеймане Кануни. Страна нуждалась в грамотных людях. Я возобновил работу первой в Империи типографии, нашел переводчиков, которые перевели на турецкий язык научные работы европейцев. Я хотел стать кем-то вроде Дели-Петро
[42], который смог превратить отставшую в развитии от своих соседей страну в великую мировую державу. Он не жалел себя и не жалел своих подданных. Московия вела нескончаемые войны, границы ее расширялись, к голосу ее правителей (и, о ужас, даже правительниц!) прислушивались европейские короли.
