За несколько минут чтения я не нашла ни одного упоминания о себе; впрочем, про местные преступления в газетах пишут, только когда у полиции появляются новые зацепки. Нужно сходить в библиотеку и проверить, как продвигается расследование смерти Фрэнка.
Около часа я бродила под величественными арками «Юнион Стейшн», разминая ноги и предвкушая новое путешествие в тесноте. В конце концов нашла скамейку, на которой сидел один подросток. Парнишка покачивал головой в такт тому, что вырывалось из его наушников. Я села рядом с ним. Хорошо, что хотя бы современная молодежь умеет заниматься своими делами.
Глава 17
Если идти по вагону, несущемуся со скоростью сто тридцать километров в час, кажется, что поезд бежит вместо тебя. Я не стала снова рисковать, используя кредитную карту Вирджинии, поэтому купила обычное место.
Дождавшись, пока схлынет обеденная толпа, я пошла в вагон-ресторан. Заказала бутерброд с индейкой и села за столик у окна, лицом к стенке. Осмотрелась, проверяя, может ли кто-нибудь доставить мне неприятности, и увидела подростка, завороженного своим телефоном, семейную пару, которая тщетно пыталась утихомирить детей, и солидного, тучного джентльмена в безупречном твидовом костюме. Последний уснул за столиком и так громко храпел, что женщина, сидевшая напротив него, уже начала собирать вещи. Это была пожилая дама, лет семидесяти пяти, высокая и худая; судя по ярко-голубым глазам и четко очерченным скулам, когда-то она могла похвастать невероятной красотой. Волосы у нее были совершенно седые, коротко подстриженные, вероятно, собственноручно. Вокруг ее рта и глаз лучились морщинки – так бывает у тех, кто часто смеется.
Женщина посмотрела в мою сторону и, кивнув на храпящего господина, закатила глаза. Я улыбнулась, она тоже. Затем она подошла к моему столику.
– Не возражаете, если я сяду здесь?
Поблизости были и другие свободные столики, но пассажиров в вагоне постепенно прибавлялось. На первый взгляд ее компания казалась предпочтительнее, чем любая другая, а я не могла рисковать. Оставалось протянуть еще десять часов.
– Пожалуйста.
Женщина скользнула на сиденье напротив меня и подмигнула. Она тоже умела подмигивать.
– Сорок лет слушала, как мой муж тарахтит, как трактор, по восемь часов в сутки, семь дней в неделю. Его уже нет, и я очень скучаю. Но не по этому звуку.
– Куда вы направляетесь? – спросила я.
– В Эри. А вы?
– В Баффало, – сказала я.
Я назвала следующую после Эри остановку. Задала вопрос первой, чтобы не пришлось говорить, куда я еду на самом деле. Кроме того, знакомые Дебры Мейз или Тани Дюбуа, услышав, что я отправилась в Баффало, пришли бы к выводу, что я сбежала в Канаду.
– Вы в отпуск или возвращаетесь домой? – спросила я.
– Ни то, ни другое, – с улыбкой ответила пожилая женщина. – Присматриваю за внуками на выходных. Мой сын и невестка думают, что для меня это отпуск. Но я-то бывала в Париже и знаю, что такое настоящий отпуск. А у вас что?
– Еду навестить подругу, – сказала я.
– Отпуск?
– Можно и так сказать. – Иногда я смотрела в окно и пыталась убедить себя, что я в отпуске. Ни разу не получилось.
– Меня зовут Долорес. Долорес Маркхэм.
Таким образом Долорес предложила мне тоже назвать фамилию. Не сделай я этого, буду выглядеть грубой и, возможно, подозрительной. Впрочем, на мои знания о социальных условностях могла влиять излишняя мнительность.
– Рада знакомству, Долорес. Я Эмма Ларк.
Я держала это имя про запас, хотя в путешествии старалась по возможности соблюдать анонимность. Я представлялась так в первый раз, поэтому перед именем сделала паузу. Совсем короткую, лишь в долю секунды, но по изменившемуся взгляду Долорес я поняла, что она обратила внимание на мою заминку.
– Ваше лицо кажется мне знакомым, Эмма.
– У меня такая внешность, совсем обычная.
– Возможно. Откуда вы? – Ее глаза встретились с моими. Долорес продолжала улыбаться, однако внимательно за мной наблюдала.
– С окраины Сиэтла. А вы?
– Из Мэдисона.
Я попала в капкан. Мэдисон всего в тридцати минутах езды от Ватерлоо, где разыскивали Таню Дюбуа. Моя ориентировка, вероятно, есть во всех газетах. Долорес Маркхэм точно знала, кто я такая. Ехать на Средний Запад явно было ошибкой. После убийства Джека голова у меня варит плохо.
– Мэдисон… – произнесла я, словно это слово впервые сорвалось с моего языка. – Слышала о нем много хорошего.
– Никогда там не бывали?
– Нет. Никогда, – ответила я.
Можно изменить цвет волос, можно вставить цветные линзы, но свою суть не вытравить. Любой внимательный местный житель мгновенно узнает меня в толпе. Даже чувствуя, как мое сердце заходится бешеным стуком, я не сводила глаз с Долорес. Стараясь выглядеть спокойной и дружелюбной, я обдумывала план действий.
– Может, когда-нибудь съезжу, – сказала я.
– Наверное, лучше не стоит, – ответила Долорес.
– Почему?
– Вы как две капли воды похожи на женщину, которую там разыскивают за убийство.
Мне почудилось, что температура в вагоне подскочила на десять градусов. Мысли крутились, как в лабиринте: за каждым поворотом ждал еще один тупик.
Долорес вынудила меня на ходу менять планы, и теперь она уже не выглядела добродушной. Тем не менее о ее убийстве не могло быть и речи.
– Любопытно, – сказала я.
– Ее разыскивают для допроса. Мужа нашли мертвым у лестницы, жена исчезла. Зачем убегать, если она невиновна?
– Вдруг ее похитил настоящий убийца?
– Не было никаких признаков борьбы, а она забрала свою сумочку и как минимум один чемодан.
Насколько я могла судить, Долорес находила беседу с потенциальной убийцей довольно забавной. Ну, с недавних пор настоящей убийцей. Если Джек вообще считается.
Встать и уйти было бы подозрительно и невежливо, так что я позволила беседе идти своим чередом.
– Тогда и впрямь подозрительно, – сказала я.
– Вы удивительно на нее похожи.
– Говорят, у каждого есть двойник.
– Я не думаю, что она виновна. А может, он и сам не без греха, – сказала Долорес.
– А еще он мог просто свалиться с лестницы, – добавила я.
Громкоговоритель взвыл, прервав импровизированный допрос:
– Следующая остановка: Эри.
Долорес не сдвинулась с места.
– Вам скоро выходить? – спросила я.
– Точно. – Она взяла в руки сумочку и пальто. – Приятно было с тобой поболтать, Таня.
Если б я стояла, мои колени подогнулись бы.
