Таня ненавидела брокколи и авокадо. Называла дурнями всех вокруг, включая друзей. Иногда заменяла «дурнем» чье-то имя, потому что не могла его вспомнить. У Тани была татуировка на лодыжке. Сделала по глупости, когда училась в старшей школе. Таня вечно потягивалась и разминала плечо, чтобы продержаться до следующего сеанса. Когда-то пыталась воровать у Фрэнка таблетки, прописанные ему от боли в колене. К сожалению, Фрэнк не любил делиться наркотиками и неплохо владел основами математики.
Я посмотрела на Танино досье и подумала: какая же она, черт возьми, скучная. Хорошо, что ее можно оставить в прошлом. Я нашарила коробок спичек на дне моей сумки… точнее, Таниной сумки. Вырвав страницу из блокнота, подожгла ее уголок, дождалась, пока она почти полностью сгорит, бросила в унитаз и спустила воду.
Затем я написала несколько заметок о том, какой может быть Амелия Кин. У нее красивая осанка. Выглядит начитанной и действительно много читает. Амелия хорошая пловчиха – как и Таня. Тогда Амелии, наверное, лучше заниматься бегом, вдруг однажды пригодится. Вероятно, она из тех, кто легко заводит друзей… Нет, плохая идея. Одно я знала об Амелии Кин наверняка: она была незамужней и менять свой статус не собиралась.
* * *
Дарла позвонила мне на следующее утро. Посылку доставили. Я натянула поверх пижамы свитер и помчалась в вестибюль, пытаясь сдерживать всплеск адреналина.
Дарла протянула мне большой коричневый конверт. Я ее поблагодарила, выдавив из себя теплую улыбку, и быстро ретировалась в номер.
Распечатывая конверт, я порезала указательный палец. Крошечная капля крови упала на мое новое свидетельство о рождении. Амелия Кин родилась в 3:32 утра 3 ноября 1986 года в семье Джорджа Артура Кина и Марианны Луизы Кин в больнице «Провиденс» города Такома, штат Вашингтон. Скорпион. Мощь, магнетизм, ревность, собственничество, напористость. Моя мать читала гороскопы как одержимая. Я же в них никогда не верила, потому что родилась под знаком Рыб, который всегда описывают как медузу без жала. Впрочем, судя по моему прошлому, именно такой я и была.
Теперь можно все изменить. Все, что мне в себе не нравилось, начиная с прически. Я осветлила волосы давно, как только поняла, что на блондинок мужчины смотрят по-другому. Интересно, как на меня будут смотреть, когда я стану брюнеткой. Может, никто больше и не взглянет в мою сторону… Неплохо какое-то время побыть невидимкой.
Я пошла в ванную, захватив с собой ножницы, и провела ревизию своего отражения в зеркале. Желтоватые светлые волосы, испорченные дешевой краской и слишком отросшие, чтобы уложить их в прическу, светло-карие глаза, под ними темные синяки. Я подняла одну прядь и, отмерив десяток сантиметров ото лба, щелкнула ножницами. Я много лет стриглась сама. Не ради экономии денег и не потому, что была особенно хорошим парикмахером. Просто у меня холодело внутри, когда мастер в салоне начинал задавать мне вопросы.
Я сделала челку, хотя прекрасно знала, что волосы, щекочущие лоб, будут меня раздражать. Зато теперь я стала больше похожа на Амелию, а не на Таню. Смешав каштановую и коричневую краску с проявителем, начала полосками выдавливать смесь из пластикового флакончика. Когда волосы пропитались составом, а от химического запаха у меня горело и щипало в носу, я взглянула на часы, сняла перчатки и включила телевизор.
Показывали фильм, действие которого происходило в колледже. Каменные здания старого кампуса были украшены колоннадами и широкими лестницами. В тени столетних дубов возлежали праздные студенты. Мне понравилось, как выглядит главная героиня. Она собирала подписи под какой-то петицией. Девушка носила вылинявшие синие джинсы, такие же уютные и мягкие, как белая майка поверх старой футболки и зеленая армейская куртка; на шее у нее висели металлические жетоны и ключ от дома. Очевидно, ей было все равно, что о ней думают. Ее одежда выглядела очень удобной. А вот я в бар всегда надевала платья или юбки с непрактичной обувью, от которой ноги горели огнем. Амелия Кин не собиралась носить ничего вызывающего боль.
Я смыла краску и высушила волосы жестким, как наждачная бумага, гостиничным полотенцем, оставив на нем темные пятна. Расчесавшись, подровняла челку, отрезав несколько торчащих прядок. Натянула старые голубые джинсы и темно-синюю толстовку, остальные вещи сунула в чемодан, а затем покинула «Лебединое озеро» совершенно другим человеком. Кареглазой шатенкой. Метр шестьдесят семь, пятьдесят шесть килограммов, еще нет тридцати. Я стала одной из очень многих; увидев меня, вы вряд ли запомните, как я выгляжу.
* * *
Я поехала фотографироваться на паспорт.
– Улыбаться не нужно, – сказал фотограф. А мне впервые в жизни самой хотелось улыбнуться в камеру.
Пока снимки печатались, я зашла в канцелярский магазин за пленкой для ламинирования. Потом купила бритвенные лезвия, бейсболку, красную помаду, черную подводку для глаз и тушь. От румян отказалась: Амелия Кин не любит в макияже розовое и сияющее. Забрав в ателье фотографии, я вышла на парковку и села на заднее сиденье своего потрепанного «Бьюика». Прикрепила фото к паспорту при помощи крошечной капли клея. Затем положила документ на чемодан – нужна была твердая поверхность. Примерила лист пленки для ламинирования и сняла с него защитный слой. От волнения у меня дрожали руки, и пришлось выждать несколько минут, чтобы успокоиться, – еще одного паспорта мне не достать. Я положила пленку одним быстрым, четким движением. Проведя по ней тыльной стороной лезвия, удалила пузырьки воздуха. Затем аккуратно обрезала края.
Я осталась довольна своей работой. Таможню, конечно, с такими документами не пройти, но я и не собиралась никуда лететь. Затем поехала в секонд-хенд. Купила несколько пар джинсов, а еще простых рубашек на пуговицах, одну в клетку и одну в шотландку. Разыскав армейский магазин, купила зеленую куртку, как у той девушки из фильма. Заодно подобрала себе удобные ботинки. А еще – дешевое нижнее белье. Амелия Кин предпочла бы что-нибудь получше, но безработной Амелии Кин пришлось довольствоваться этим. Чемодан Тани Дюбуа отправился в мусорный бак позади заправки. На мгновение я позволила себе вспомнить, как избавлялась от прежней жизни в прошлый раз. Тогда было больно, теперь я почти ничего не чувствовала.
Скользнув обратно в «Бьюик», я посмотрела на себя в зеркало заднего вида и накрасила губы ярко-красной помадой. Единственное, чем я могла потешить свое тщеславие.
Подъехав к офису «Вестерн Юнион», я припарковала машину через дорогу. Наверное, ничего бы не случилось, если б я просто вошла в здание и показала новенькое удостоверение личности. Однако я недавно потребовала денег у человека, который может решить дело по-своему. Я не полицейский, не частный сыщик, не военный наемник. Я почти обыватель, не умею выживать в экстремальных условиях или уходить от преследователей. У меня есть только логика, мощный инстинкт самосохранения и предчувствие возможных проблем.
Внутри, за стеклянными дверями, помимо сотрудников «Вестерн Юнион», находились еще трое: двое мужчин и одна женщина. Мой «Бьюик» стоял между «Рейндж-Ровером», в котором курил сигарету мужчина средних лет, и «Ауди» с номерами другого штата. В старом «Тандербёрде» прямо перед зданием сидел парень лет двадцати с небольшим в темных очках. Он откинулся на спинку сиденья и вроде бы дремал.
