– Однажды я заставила его показать твою фотографию. У тебя были длинные волосы.
Я хорошо умела притворяться, но роль Пейдж давалась труднее, чем другие. Кто такая Пейдж?
– Я их обрезала.
– Вижу. – Джина кивнула. – Женщины совершают странные поступки из-за мужчин.
– Я была пьяна, – объяснила я.
– Ясно, – сказала она.
Джина заметила фоторамку лицом вниз на каминной полке, встала и подняла фотографию. Затем вновь села на диван и стала смотреть на меня своим непостижимым взглядом. Я отвернулась.
– Как вы? – спросила я, потому что Пейдж или тот, кто знает Джину, мог бы задать такой вопрос. А еще и правда хотела знать.
– А как ты думаешь?
– Да, глупый вопрос.
– Особенно глупый от тебя, – сказала она.
– Я полагаю, вы приехали, чтобы побыть в одиночестве.
– Я приехала, чтобы сбежать от мужа.
– Зачем?
– На меня давит и его чувство вины, и мое, – сказала Джина.
Из-за постоянной резкости в ее голосе я растеряла все дружеские чувства, которые испытывала заочно. На фотографиях она выглядела добрее.
Чайник засвистел. Джина вздрогнула – нервы взвинчены! – и подошла к плите.
– Не желаешь ли чашку чая? – спросила она до странного деловито.
– Хорошо.
– Мята или ромашка?
– Мята.
Она налила две чашки чая, передала одну мне и села на то же место.
– Я хотела с тобой познакомиться, – сказала Джина. – Хотя Лен полагает, что зря.
– Я тоже хотела с вами встретиться.
– Лгунья.
Я не нашлась с ответом. Отхлебнув чаю, я обожгла язык.
– Где будешь праздновать День благодарения? – спросила она.
Последние восемь лет мы устраивали ужин у Дюбуа. Для меня это всегда был худший день в году, не считая Рождества и моего фальшивого дня рождения.
– Не знаю, – ответила я. – А вы?
– Мы поедем в гости к моей сестре, – сказала Джина.
– Что ж…
Какое-то время мы молча пили чай, а я искала предлог, чтобы уйти посреди ночи.
– Чувствуешь себя виноватой? – спросила Джина.
– Постоянно, – ответила я.
– Хорошо.
Радиатор бряцал, как плохо настроенный музыкальный инструмент, в комнату проникал жар, но от ее ответа я похолодела. Видимо, Пейдж была девушкой ее погибшего сына, которая рассталась с Тоби перед его самоубийством.
– Ты не виновата, я знаю, – сказала Джина.
– Правда? – спросила я.
Зачем Пейдж могла приехать в загородный домик?
– Как вы познакомились? – спросила Джина.
– Он никогда не говорил?
– Я никогда не спрашивала.
– Ясно.
– Так как вы познакомились?
В женщине передо мной читались тьма и жесткость. Видя такого масштаба горе и гнев, я вспомнила о давно забытых событиях и людях.
Как же Пейдж познакомилась с Тоби?
– В баре. – Скажи я, что на вечеринке, она могла бы спросить, на какой вечеринке. Скажи я, что на занятиях, меня погубило бы незнание деталей.
– В баре, – повторила Джина так, будто у нее во рту остался неприятный привкус.
– Да, банально.
– Вся эта ситуация банальна.
Ее голос стал резким, как острие меча, глаза превратились в темные полумесяцы.
– Что он в тебе нашел?
Вопрос был мне до боли знаком. Раньше я сама себя спрашивала, что он во мне нашел. Позже мне пришлось задать более важный вопрос: а что я нашла в нем?
– Не знаю, – ответила я.
– Наверное, у тебя умопомрачительные сиськи, – сказала Джина.
– Что?
Ее слова прозвучали как удар кнута. Я больше не понимала, как себя вести.
– У тебя нет ничего, кроме юности. Ты – просто оболочка. Ты пустая внутри, как будто тебя захватили пришельцы.
Меня словно ударили в живот. Мое лицо побагровело, глаза наполнились слезами. Я пошла в спальню и стала одеваться. Я больше не могла выдавать себя за реального человека, не вырезав из души последний кусок своего «я». Все, что сказала Джина, было правдой, хотя она говорила с кем-то другим.
Джина последовала за мной в спальню и смотрела, как я натягиваю одежду.
– Ты уходишь?
– Да.
– Я же сказала, ты можешь остаться.
– Все нормально. Мне нужно идти.
Я запихнула одежду в сумку и осмотрелась – не осталось ли чего-то, что может меня выдать. Два слова крутились на повторе в моей голове. Вон. Отсюда. Я сняла с кольца ключ от домика и оставила его на столе. Затем обернулась и посмотрела на Джину, открывая входную дверь.
– Мне очень жаль.
– Почему тебе жаль? – спросила она с неподдельным любопытством.
– Мне жаль вашего сына, – ответила я.
– Моего сына? Почему? Ты его не знала.
Она говорила образно? Или я не угадала, кто такая Пейдж?
Я шагнула на крыльцо. Мой «Джип» стоял всего в нескольких шагах. Десять шагов, и я на свободе.
– Я сожалею о вашей утрате, – сказала я, спускаясь с крыльца.
– Только об этом ты сожалеешь?
– Я сожалею о многом.
– И о том, что трахалась с моим мужем?
Я споткнулась на последней ступеньке. А восстановив равновесие и немного придя в себя, повернулась к Джине. Ее лицо выглядело таким же застывшим, как каменная кладка ее дома. Она видела во мне врага, а я не могла ответить тем же. Я более трех недель пользовалась ее гостеприимством. Я задолжала, и мне нечем было отдать долг. Поэтому я дала все, что могла.
– Простите, что трахалась с вашим мужем, – сказала я.
– Спасибо, – ответила она, потом вернулась в дом и закрыла дверь.
Джо
Глава 22
Часы показывали 3:05 утра, когда я выехала на Мейпл-лейн. Во всем мире не существовало места, куда я хотела бы отправиться. Я проснулась. Очнулась ото сна. Нужно было продолжать двигаться, ехать дальше. И чем-то занять руки, иначе они превратились бы в кулаки, ищущие цель для удара. Я плелась по проселочной дороге, пока не вышла на трассу, где повернула направо, на север. Передо мной лежали сотни километров до канадской границы.
Утро застало меня в предгорьях Адирондакских гор. За ночь я лишь раз остановилась на заправке, чтобы наполнить бак, сходить в туалет и купить бутылку воды. Потом ехала еще два часа. С восходом солнца меня стал слепить яркий свет. Я остановилась на парковке у небольшого продуктового магазина, накрыла голову курткой и попыталась уснуть.
