Растерянно озираясь, она спустилась на тротуар — нет, никого подозрительного. Жители поселка и немногочисленные туристы пили подогретое вино возле огромной наряженной ели, через распахнутые двери собора были видны плавающие огоньки свечей над кандилом, из магазинчика, в котором Анна и Джон когда-то покупали выпечку, выходили покупатели с полосатыми пакетами в руках. Никто не смотрел на Анну и Дерека, никто ими не интересовался, но, обернувшись к своему спутнику, Анна увидела, что он встревожен.
— Чувствуешь что-то? — спросила она. Анна так и не смогла успокоиться после того, как Дерек сделал ей предложение. Потом в дороге они говорили о каких-то пустяках, которых она сейчас не могла вспомнить — да что там вспоминать, обычные дорожные разговоры — но Анна не переставала думать о том, что он сказал в самом начале их путешествия.
Выйти замуж? Да, она думала об этом. Все девушки думают. Дереку, конечно, далеко до уровня ее отца, и он, конечно, был бы против ее брака с мальчишкой из подвала, который вырос и завел ужасающую коллекцию. Но Анна понимала, что Дерек Тобби не самый худший вариант — особенно теперь, с карьерным ростом. Да и Джон…
Как бы она ни старалась убедить себя в том, что выбросила из головы все, что их связывало, все было совсем не так, и Анна не могла этого не понимать.
— Пока не знаю, — ответил Дерек и открыл дверь гостиницы, пропуская Анну внутрь. В просторном холле, обшитом темным деревом и украшенном старинными пейзажами, было тепло и уютно. В большом камине весело потрескивали дрова, стойка портье была украшена венком из сосновых веток, перевитых алой лентой. В центре венка горела большая свеча, откуда-то доносилась негромкая музыка. Анне сделалось легко, словно она вернулась домой.
Дерек похлопал ладонью по колокольчику, и вскоре в холле появился портье — широколицый, лысеющий, одетый в толстый вязаный свитер и плотные штаны. В руке он держал большую кружку, от которой поднимался пар.
— О, госпожа Кло! — широко улыбнулся он. — Узнал, узнал вас! А помните, я говорил, что вы обязательно сюда приедете.
— Вот я и приехала, — Анна улыбнулась в ответ и подумала: видел ли он Джона? Дерек протянул листок заказа номера, портье заглянул в него и, кивнув, протянул деревянный бочонок, к которому был прикреплен толстый ключ.
— Ужин через полчаса, — сообщил портье. — Курица с картофелем и овощами, просто, но вкусно.
— Я смотрю, постояльцев немного? — небрежно осведомился Дерек. В шкафчике почти все крючки были заняты ключами. Портье вздохнул.
— Я ждал компанию из Проречья, они всегда приезжают к новому году. Но в Проречье вспышка легочного жабса, регион на карантине. Так что этой зимой у меня посвободнее.
Дерек понимающе кивнул. В холл вышел мальчишка в форменном жилете нараспашку поверх простой рубахи, подхватил их вещи и взбежал по лестнице на второй этаж.
Окна их номера выходили на площадь, и Анна с некоторым облегчением подумала, что в прошлый раз они с Джоном были в соседнем. Разделять с другим мужчиной ту кровать, которая помнила тепло их с Джоном тел, было бы невыносимо. Дерек подошел к окну, расстегивая пальто, Анна устало опустилась в кресло и спросила в пустоту:
— Ну почему я такая дура?
Дерек усмехнулся.
— В чем именно дура? — поинтересовался он. Анна запустила в него перчаткой, не попала.
— Я поражаюсь, как ты вообще меня терпишь, — сказала она. — Отец говорил, что со мной будет трудно. Что только Джон способен меня выносить.
Дерек вопросительно поднял левую бровь.
— Это так звучит завуалированный отказ на мое предложение? Я правильно понимаю?
С улицы донеслась мелодия шарманки — Анна узнала старую песню, “Первый танец Бродерики”, и в душе словно разлился огонь. Она окончательно поняла, что ей нужно на самом деле — просто посмотреть в глаза Джону и проститься с ним по-настоящему. Чтобы никто никого не бросил, а люди просто разошлись в разные стороны и дальше двинулись своими дорогами.
— Это он, — прошептала Анна и поняла, что улыбается, растерянно, наивно и искренне. — Джон здесь.
* * *
Дерек едва не свалился на лестнице и не пересчитал все неровные ступеньки. Вовремя удержался на ногах, сбежал со второго этажа в холл, где портье принимал активное участие в беседе с поваром, и вылетел на улицу. Уже совсем стемнело. Гуляющие с веселым видом болтали, попивали вино с пряностями и сбитень, который торговцы разливали по бумажным стаканчикам из металлических чанов, что носили на спинах. Впереди, возле елки, развернулась ярмарка сувениров: с лотков продавали деревянных птиц, синие и красные варежки и шарфы, варенья и джемы в баночках, оберегающих кукол-скрученок. На каждой двери и каждом фонарном столбе красовались еловые венки, в окнах красовались фонарики и свечи, и снежная зима, озаренная их бесчисленными огоньками, казалась уютной и теплой.
Высокий бородатый шарманщик, одетый в тулуп до щиколоток, крутил ручку своего инструмента, высоко поднятый ворот закрывал его лицо, на руках красовались варежки. Мелодия была легкой, она кружила над поселком, и кто-то даже пританцовывал ей в такт — “Первый танец Бродерики”, старинная мелодия, Дерек узнал ее. Он подошел к шарманщику и негромко спросил:
— Почему же ты не поехал в другое место?
Шарманщик даже не вздрогнул. По-прежнему крутя ручку, он обернулся к Дереку, и его взгляд из-под наклеенных кустистых бровей был веселым и злым.
— А куда мне еще поехать, кроме места, где я был счастлив? Где я любил и меня любили? Это по-человечески.
По спине мазнуло холодком. Дерек с трудом подавил желание достать ножи и прямо здесь распластать арниэля на ломтики — на глазах у Анны, которая смотрит в окно на прекрасного рыцаря, играющего на лютне, и дракона, что подползал к этому рыцарю.
Сейчас арниэль был для Дерека чем-то запредельным. Чем-то, чего невозможно понять. Он не смел говорить о любви так, словно понимал, что это такое. Он не смел утверждать.
— Ты понятия не имеешь о том, что такое счастье, — отчеканил Дерек. — Ты просто имитируешь то, что видел у людей, но это не приближает тебя к пониманию. Не делает человеком, и никогда не сделает, как бы ты себя в этом ни убеждал.
Джон усмехнулся в накладную бороду. Стайка детей подбежала, бросила несколько монет в коробку, прикрученную к шарманке. Анна смотрела в окно — отсюда Дерек видел ее побелевшее лицо. Она стояла, вцепившись в подоконник, и не сводила глаз с того, что происходило внизу.
Дерек велел ей оставаться внутри. Сказал, что голову снимет, если она выйдет из номера, а Анна уже успела убедиться, что он не бросается словами. Вот и хорошо. Пусть будет внутри.
— Такие, как вы, видят в нас кастрюлю на артефактах, не больше, — с улыбкой сообщил Джон. — Такие, как вы, не понимают, что мы больше не ваши вещи. Не ваши игрушки. Больше нет, и никогда уже не будем. Наш Создатель хотел от нас именно этого.
