– Так вот оно в чем штука, – начал он говорить сам с собою, – цветы расцветают от этого самого пепла. Ну ладно, пепла мне даже незачем и просить у деда, его осталось еще малость у меня самого.
Живенько повыскреб он весь пепел из очага, бережно ссыпал его в ведро и, лучше уже было бы ему не делать этого, пошел толкаться с ним по людным местам, выкрикивая:
– Я знаменитый дед Ханасака, заставляющий цвести цветами сухие деревья.
Случилось так, что его крики услышал тот самый даймё:
– Эге! Да, кажется, опять пришел дед Ханасака, что был здесь. Отлично. Нам как раз немного скучновато. Позабавимся-ка, посмотрим еще разок, как это он заставляет расцветать деревья. Эй, позвать его сейчас же сюда! – приказал он.
Вассалы кинулись исполнять его приказание и тотчас же привели старика.
– Ну, клюнуло, значит, – обрадовался старик и, довольный, предстал пред его светлостью.
Даймё взглянул на него, и что-то показалось ему в старике сомнительным.
– Ты ли кричал только что перед воротами, что ты дед Ханасака?
– Так точно, я самый.
– Гм… Тут что-то странное. Я думал, что на свете один только дед Ханасака… Ага, ты, значит, его ученик.
– Смею доложить, что нет. Я самый главный дед Ханасака, а тот, что имел честь быть здесь, во дворце, так он от меня уже.
– Ну, если ты самый главный, так это очень интересно… у тебя, значит, должно выйти еще лучше. Кстати, вот есть сухие деревья, покажи-ка свое искусство.
Получив это милостивое приказание, старикашка очень обрадовался, что случай удался так ловко. Тотчас же подошел он к сухому дереву, захватив добрую пригоршню пепла, и, воскликнув, сыпнул им с размаху… Дерево осталось таким же сухим, как и было, на нем не появилось ни единой почечки.
«Мало, значит», – подумал старик и сыпнул еще пригоршню. Дерево по-прежнему осталось сухим. Он сыпнул еще, еще, еще… давай засыпать его что было только сил, но цветы и не думали распускаться.
Вместо этого разлетевшийся во все стороны пепел перепачкал все, что было в саду, и набился даймё в глаза и нос, так что его светлость не выдержал и, придя вдруг в бешенство, страшно закричал:
– Ах ты, паршивый старикашка, самозваный дед Ханасака! Ловко же провел ты меня, негодная тварь. Взять его!
Повинуясь строгому приказу, самураи схватили старикашку, скрутили ему руки за спиной и бросили его в темницу.
А дед от вырытого клада да от пожалованных еще в награду его светлостью даров все богател да богател, и зажил он себе в довольстве, счастье и почете, известный всему свету под именем деда Ханасаки.
Оэяма
Давным-давно то было. Одно, сменяя другое, шли поколения земных императоров.
В шестьдесят шестое правление, во время божественного императора Итидзё-тэнно
[34], жил-был великий военачальник Минамото Райко (Ёримицу)
[35]. У него на службе состояли, как четыре хранителя неба
[36], четыре храбрых самурая
[37]: Усуи Садамицу, Саката Кинтоки, Урабэ Суэтакэ и Ватанабэ Цуна. Все они были так храбры, так сильны, что каждый из них в одиночку мог бы сражаться против тысячи человек.
Как раз в это время в местности Оэяма
[38] провинции Тамба жил страшный черт по имени Сютэн Додзи
[39]. По временам он принимал человеческий облик и появлялся в столице (тогда Киото). Там он похищал знатных юношей, гордость и надежду родителей, девушек, их радость и утешение, уводил в свое логовище и обращал их в слуг, а потом, разрывая их надвое, отрывал руки и ноги и всех их пожирал.
Случилось, что у одного из императорских советников, Икэды Купитаки, исчезла из дому единственная дочь, в которой и мать, и отец души не чаяли, исчезла совсем, неизвестно куда. Обратились к гадателю; он объявил, что девушка похищена этим самым чертом. В доме поднялся ужасный переполох, все от мала до велика были в страшном горе. Сам советник перестал ходить на службу и только и делал, что с утра до вечера оплакивал свою погибшую дочь. Наконец слухи об этом дошли до самого императора. Страшно разгневался божественный император, узнав про такое дело.
– Это из рук вон что такое! – говорил он. – Мало того что этот наглый черт поселился в моей Японии без моего позволения, он еще осмеливается похищать, когда ему заблагорассудится, людей из этой самой моей столицы, моих приближенных. Неужели нет никакой управы на эту подлую тварь? Неужели не найдется никого, чтобы сокрушить и уничтожить этого черта, отомстить ему за всех, успокоить мое сердце?!
Услышав такие императорские слова, первый министр
[40] почтительно доложил:
– Немало ныне славных самураев в стране, но вряд ли кто из них сможет сослужить эту службу, кроме Райко, сына Тады Мандзё из рода Минамото. Хорошо бы призвать его и дать императорское твое повеление уничтожить черта.
