Не успел он еще договорить, как хворост весь загорелся и заклокотал пламенем, словно сам огненный Фудо
[70].
Тануки перепугался насмерть.
– Ой, ж…ж…ж…жжет! Беда пришла, – начал он кричать во все горло, катаясь по земле. Далеко разносились вопли его по окрестностям.
Заяц с испуганным как будто видом кинулся к нему на помощь, незаметно раздувая огонь больше и больше. Невтерпеж стало Тануки. С диким воплем, почти без сознания опрометью пустился он к своей норе. Заяц ликовал, что ему удалось задать Тануки такую встрепку. На следующий день как ни в чем не бывало пошел он навестить Тануки. Тануки охал и стонал, вся голова у него была обвязана.
Тогда Заяц достал принесенную им с собою жгучую перечную сою и сказал Тануки:
– Да, большое несчастье случилось с тобой вчера. Но вот эта штука – отличное средство против ожогов. Правда, немножко пощиплет, но ты уж перетерпи. Попробуй-ка приложить.
Тануки очень обрадовался:
– Это очень любезно с твоей стороны принести лекарство. Неловко мне утруждать тебя, но не откажи намазать меня, извини, пожалуйста.
– Ладно, давай смажу.
Заяц густо намазал перечной соей барсуку его ожоги, кожа на которых потрескалась и поотставала. Тануки взвыл от боли и ни жив ни мертв, невыносимо страдая, начал кататься по норе.
Тануки оказался очень живуч. Настрадаться он настрадался порядком, но все же остался жив и злого, коварного нрава своего ничуть не изменил. Тогда Заяц решил, не откладывая дела в долгий ящик, покончить с ним одним ударом и начал обдумывать план действий.
Тем временем Тануки залечил свои ожоги и в один прекрасный день пришел к Зайцу. Завидев его, Заяц закричал:
– А, господин Тануки! Милости просим. Как твое здоровье? Поправился?
– Твоими пожеланиями. Благодарю. Теперь лучше.
– Отлично, значит, опять пойдем гулять куда-нибудь… для моциона этак…
– Ну нет, я уже получил раз выучку на прогулке в горах.
– Оставим тогда горы, мы ведь можем прогуляться по морю.
– Это другой разговор. Интересно бы прогуляться по морю.
– Так я тогда начну делать лодки. Как только будут готовы, так мы сейчас же и отправимся.
– Отлично, с большим удовольствием. Ты уж займись, пожалуйста, лодками.
На этом они и расстались. По уходе Тануки Заяц тотчас же принялся делать лодки. У него был свой умысел: свою лодку он сделал из дерева, а для Тануки лепил лодку из земли.
Прошло два-три дня, и Тануки опять прикатил к Зайцу.
– А что, готовы лодки, господин Заяц? – спросил он.
– Готовы, готовы. Вот они, прелесть, а не лодки.
– Да, лодки хороши. Значит, сейчас и отправимся.
– Ты умеешь грести?
– Ну еще бы!
– Тогда отправимся.
Они понесли каждый свою лодку к ближайшему морскому берегу, спустили их на воду и уселись: Заяц в свою деревянную, а Тануки в свою, слепленную из земли. Затем они поплыли в открытое море.
– Какие чудные виды! Не правда ли, господин Тануки? – заговорил Заяц.
– Да, погода чудная, и на воде не шелохнется. Удивительно хорошо.
– Скучновато только так плыть. Машешь, машешь веслами. Давай-ка устроим гонки, померяемся, кто гребет лучше.
– Я не прочь, отчего не позабавиться. Подравнивай-ка хорошенько лодку. Ну, раз, два, три!
Они разом налегли на весла.
И Заяц, и Тануки, все еще с обвязанной головой, гребли изо всех сил. Но лодка Тануки была из земли, и он начал отставать. Чем больше он греб, тем больше размокала его лодка и наконец начала разваливаться.
Тануки заметил это:
– Ой, несчастье, беда! Господин Заяц, Заяц, подожди, пожалуйста. Тону! Спасательную лодку, лод… – вопил он во все горло.
Заяц остановил свою лодку и обратился к Тануки:
– Ага, старый хитрец! А что ты думал, когда убивал старуху, нашу соседку, и варил из нее суп? И огонь на Кати-Катияма, и перечная соя… все эти муки твои лишь небесное наказание тебе за зло, которое делал ты людям. А в возмездие за суп из старухи сам ты пойдешь теперь на суп с морскими водорослями. Ты даже не можешь и сердиться. Что посеял, то и пожал. Кайся и готовься к переходу в тот, лучший мир.
Взмахнув веслом, которое держал, Заяц нанес ему ужасный удар по голове. Икнул только Тануки и, булькая, пошел ко дну.
Убив Тануки и отомстив ему этим за старуху, Заяц тотчас же поскакал к старику и сделал ему подробный, обстоятельный доклад. Старик очень обрадовался.
– Спасибо тебе. Теперь у меня на душе полегчало, – говорил он, расхваливая Зайца за его подвиги.
В награду за его услугу старик хорошенько угостил его, а потом и совсем оставил его у себя в доме и полюбил его, как собственного сына.
Вот какое дело было в старину.
Кобутори
В давние времена жил-был в некотором месте старик. Он давно уже мучился большим наростом
[71], образовавшимся у него на правой щеке и страшно ему мешавшим. Старик пробовал обращаться и к врачам, пробовал и разные лекарства, но, что бы он ни делал, никак не мог удалить нароста, который делался все больше и больше. Однажды старик отправился в соседние горы за хворостом для топлива. Целый день провозился он в горах, рубя хворост то там, то сям, и с закатом солнца собрался было уже идти домой, как вдруг небо потемнело и заволоклось тучами. Как ни молил старик, чтобы обошлось без дождя, дождь все-таки полил как из ведра.
«Вот беда! Куда бы это спрятаться?» – подумал старик, оглядываясь кругом. На его счастье, тут же около него оказалось большое дерево, между корнями которого было громадное дупло. Решив переждать дождь в дупле, старик, недолго думая, залез туда. А дождь все усиливался и усиливался; он шел потоками, кроме того, началась гроза. При каждом ударе грома старик делался ни жив ни мертв и, зажимая уши, только твердил, не переставая: «Кувабара, кувабара!» Но ливень проходит обыкновенно скоро. Как и ожидал старик, он стал идти тише и тише, наконец из-за противолежащей горы, сверкнув, выглянули последние лучи заходящего солнца.
Старик понемногу начал приходить в себя, на душе у него стало веселее. Решив, что теперь можно уже идти домой, он собрался было вылезти из дупла, как вдруг снаружи послышался топот ног какой-то идущей мимо толпы.
