– Не понял?! Как вы уничтожили самолеты, ведь у вас не авиационная часть, а танковая?!
– Все правильно, но самая лучшая в мире ПВО – это наши танки на вражеском аэродроме. Мы просто в блин раскатали наш бывший стационарный аэродром. Весь персонал – и летный, и технический – был уничтожен, а все самолеты сожжены, как, впрочем, и все постройки. Также мы уничтожили и бетонную взлетно-посадочную полосу: выложили на ней бомбы и потом подорвали.
– Да, действительно, вы сделали очень много, тут не каждая дивизия такое сможет сделать. А что у вас произошло с передачей отряда в другие руки?
– Да вышел к нам три дня назад один подполковник. От его полка всего полторы сотни человек осталось, вот он и решил наш отряд к себе присоединить.
– И что?..
– Да буквально на следующий день простейшая операция по пересечению дороги закончилась полным уничтожением нашей бронетехники. Вместо того чтобы провести предварительную разведку, этот подполковник с ходу решает пересечь дорогу, и в итоге мы получаем удар по флангам немецкими танками и самоходками.
– А дальше?..
– Я увела остатки группы, иначе этот горе-командир угробил бы остатки нашего отряда. Сейчас я его восстановила, и этого урока мне достаточно, так что теперь ни при каких условиях я не передам командование отрядом кому-либо. Повторяю еще раз: вы можете либо присоединиться к нам, влившись в мой отряд (у меня как раз нет политработников, так что вы можете занять эту должность), либо мы дадим вам продукты и боеприпасы, и вы двинетесь дальше.
– Скажите, сержант, а каковы ваши ближайшие планы?
– Прежде всего вернуть отряду боеспособность. Мы снова добыли себе бронетехнику, захватив ее сегодня ночью на немецком пункте сбора трофейной техники, так что сейчас разобьем ее на подразделения, и экипажи приступят к ее изучению. А затем начнем наносить удары по складам и частям противника. Так мы нанесем ему гораздо больший ущерб, потому что будем наносить свои удары там и тогда, когда это будет выгодно нам. Сейчас, создав в немецком тылу хаос, вынудив противника отвлечь на нас большие силы, мы лучше всего поможем нашим войскам. Так как, товарищ старший батальонный комиссар, вы со мной или двинетесь дальше?
Гусаров ненадолго задумался после того, как все услышал. С одной стороны, его не прельщало идти под командование не только простого сержанта, но еще и девушки, а с другой – он был не уверен, что смог бы сам сделать все то, что сделала она. Тут ведь нужны не только организационные способности, но и тактические, чтобы так успешно сражаться с противником.
А кроме того, двигаться дальше своей небольшой группой, шарахаясь при этом от каждой тени и думая, где достать продовольствие… Нечаева, конечно, им немного продуктов с собой даст, но на два-три дня… А что делать дальше? Судя по всему, им не меньше недели выбираться к своим, и это в лучшем случае. Так что затем, скорее всего, придется голодать.
Похоже, у него действительно нет другого выхода, как только присоединиться к ее отряду. Хотя в этом есть и положительные моменты: они вольются в большой отряд, а кроме того, и это, пожалуй, самое важное, в отряд, который не шарахается от противника, а успешно его бьет. Кроме того и вольется он в отряд не простым бойцом, а заместителем командира по политической части. Так что, пожалуй, надо принимать предложение Нечаевой: это, похоже, наилучший для него выход.
– Хорошо, я согласен, – решился Гусаров.
И он потом ни разу не пожалел о своем решении. Даже когда настал его последний бой, он ни о чем не жалел.
Глава 11
Вернувшись к своим людям, Гусаров сказал:
– Мы вливаемся в отряд сержанта Нечаевой.
Было видно, что основная часть бойцов его отряда открыто рада такому решению. Наличие большого количества бронетехники, причем новейшей, опрятный и сытый вид бойцов внушали надежду, что они попали в отряд с хорошим командованием.
– Николай Петрович! – обратился к Гусарову политрук Ищенко, который был политруком одной из рот полка Гусарова. – Как же это так? Почему мы вливаемся в отряд простого сержанта? Она сержант, а вы старший батальонный комиссар, у вас самое высокое звание здесь, как, впрочем, и должность. Как же так? Почему?
– Игорь, я понимаю, конечно, что на первый взгляд это полный абсурд. Но я поговорил с этим сержантом. Она действительно по праву занимает должность командира этого отряда, более того, именно она его и создала.
– Но по уставу она должна пойти под командование старшего по званию и должности, а не наоборот.
– Да, так и есть, и она уже один раз отдала свой отряд под командование старшего командира.
– И что?..
– Он на следующий день умудрился угробить ее отряд. Они потеряли почти всю свою бронетехнику и половину личного состава.
– Да? Но у них сейчас не меньше батальона танков! Она врет и не краснеет!
– Их они добыли себе сегодня ночью.
– Как?! Николай Петрович, как вы себе это представляете?! Достать во вражеском тылу три-четыре десятка танков, причем более половины из них – новейшие модели. Тут что, магазин по продаже бронетехники или армейские склады имеются?
– Понимаю твой скепсис, я сначала тоже удивился. Этот отряд сегодня ночью напал на немецкий пункт сбора трофейной техники, там они и добыли эти танки.
– Но все равно, почему мы идем под ее командование? Это она должна пойти в ваше подчинение.
– У нас был выбор: или влиться в ее отряд, или идти своей дорогой. Я вначале тоже думал, что это она пойдет в мое подчинение. Но после того случая, когда в аналогичной ситуации она потеряла все танки и половину личного состава, она теперь не отдаст командование своим отрядом никому.
– Но субординация?! Ей за это трибунал грозит!
– Я ей сказал то же самое.
– И что?..
– Она ответила: «До трибунала еще дожить надо, а мои бойцы выполнят любой мой приказ».
– И все равно я не согласен с этим.
– Тем не менее командование отрядом она не отдаст, позволит только присоединиться к себе, вернее влиться в ее отряд. Исходя из этого, я и принял такое решение. Здесь мы принесем больше пользы, чем пытаясь выйти к своим.
– И кем мы у нее будем?
– Я комиссар отряда, ты станешь комиссаром в одной из рот.
Ищенко все равно остался недоволен этим разговором. Ему было неприятно, что они попали под командование простого сержанта, да еще и женщины. Ищенко, вообще, был, как говорится, первый парень на деревне. Высокий, светлый, бабник и балагур. Ему и с бойцами было легко говорить, и баб он довольно легко уламывал на близость. Вот и тут он решил охмурить эту сержантшу. Он успел ее разглядеть, и, к слову говоря, она была как раз в его вкусе: даже сквозь немного мешковатый комбинезон выделялись ее прелести, да и лицо было очень и очень миленьким. Так что он с большим удовольствием повалял бы ее на сеновале.
