— Эмилия, — пищит она, — я назвала его «высокомерным кретином» прямо в лицо, ты помнишь? — закрывает ладонями розовые щеки, подняв из-под ресниц смущенный взгляд.
— Да, и ты была права, Лен, — не могу сдержать смех, вспомнив мину Джонатана на слова подруги.
— О Боже, — протягивает она, — поэтому Алан начал ржать? — ее щеки стали багровыми, но на накрашенных блеском губах появилась улыбка.
— Да, мне было неловко в этой ситуации.
— Тебе было неловко? — Лена наиграно шлепает меня по плечу, и, опершись локтями о край стола, подпирает подбородок.
— Ты ударила меня второй раз за день, — тру место ушиба и обиженно выпячиваю губу.
— Ты заслужила это, Эмилия Шварц, — откидывается на спинку стула, — и Алан тоже. Я прибью его.
— Он не знал. По крайней мере, мне так показалось.
Поднимаю руку, привлекая девушку-официантку, которая натирает столешницу за небольшой барной стойке. Предвкушая скорый обед, живот громко заурчал от голода.
— Ты говорила, что порвала с ним? — подруга принимает серьезный вид, что не предвещает спокойной трапезы.
— Порвала. Еще я сказала, что это было ошибкой, Лен.
— Но ты сказала, что действительного хотела этого?
К моему счастью нас прерывает официантка. Я начинаю нервничать от такого количества вопросов.
— Скажите, а индейка есть? — первым делом интересуюсь я.
— Да, мисс, еще есть, — девушка приветливо улыбается, рассматривая сосредоточенную на мне рыжеволосую подругу.
— А тыквенный пирог?
Она утвердительно кивает в ответ, откинув назад темные волосы, заплетенные в тугую косу.
— Тогда две порции индейки с картошкой, две порции тыквенного пирога и два бокала любого красного полусладкого, — диктую девушке, а она черкает ручкой в своем маленьком блокноте.
— Эмилия, — требовательный голос напротив заставляет оторвать взгляд от расставленных на деревянной полке разноцветных курочек, — ты хотела его или секс с ним?
— Есть разница? — поднимаю уголки губ в дурацкой улыбке, а она придвигается ближе, сканируя меня прищуренным взглядом. — Я хотела его во всех аспектах, — признаюсь впервые себе, да еще и озвучиваю подруге. Сердце подсказывает, что я буду жалеть об этом.
— Тогда в чем проблема? — непонимающе смотрит на меня, подняв вопросительно брови.
— У меня есть Алекс и Ева. Я не собираюсь калечить семью из-за того, что мне что-то показалось.
— А если это твоя судьба, Эмми?
— Лен, — выдыхаю, — моя судьба ждет меня дома. И то, что я сделала, ничего не изменит, поверь. Мой поступок ужасен, — говорю я. Но почему-то жаль, только на словах.
— Ужасно то, Эмилия, что ты лжешь себе. Я не оправдываю твое поведение. Несомненно, ты поступила нечестно по отношению к Алексу, но, если ты решилась на это, значит, у тебя были весомые причины.
— Весомые? — иронично переспрашиваю, но не жду ответа. — Я была одурманена каждым его касанием к телу, каждым поцелуем и взглядом. Он вызвал во мне неистовое возбуждение, от которого я чуть не сошла с ума. И ты говоришь, что это весомые причины? Это банальная похоть!
Парень, сидящий через несколько столов, обвернулся и подмигнул нам, на что мы обе состроили недовольные гримасы.
Жадно отпиваю половину бокала. Нужно было заказать бутылку.
— Да-а-а, — протягивает подруга, — все намного серьезнее, дорогая. Ты влюблена в этого кретина!
Хочу ее стереть взглядом, но сердце бьется учащенными ударами, будто подтверждая слова подруги.
— Спасибо, вы вовремя! — обращаюсь к официантке, которая удивленно косится на меня и расставляет блюда. — Еще два бокала, пожалуйста, — указываю на пустые емкости.
ДЖОНАТАН
— Куда едем, мистер Вуд? — спрашивает Стивен, когда я тянусь за припрятанной бутылкой виски под сиденьем.
— На Манхэттен.
Открыв ее, делаю пару глотков, а Стив сосредотачивается на дороге, словно я сказал ему точный адрес.
Скидываю уже в сотый раз звонок мамы. Эта женщина доконает меня, и тогда я за себя не ручаюсь. А отец? Такого удара под дых я не ожидал. Он все мог решить со мной. Хотя бы поинтересоваться моими мыслями на этот счет. Возмущенно бурчу себе под нос, снова отклоняя вызов мамы.
Есть ли смысл быть влиятельным бизнесменом, главой компании с увесистым счетом, если я не могу влиять на собственную жизнь? Мне приходится прогибаться под мнением общественности и влиянием семьи. Это даже не вопрос, а чушь, засевшая в голове.
Еще год.
Один год может изменить многое: кому-то подарит жизнь или разрушит мою, которую хотел изменить, начав с развода с Лили. В этой змее может находиться мой ребенок или…
— Сука! — давно хотел выругаться вслух.
— Мистер Вуд, все в порядке? — водитель встревожено смотрит на меня в зеркало.
— Отлично. Только не трахай мою жену, — все также бормочу себе под нос.
— Простите, мистер Вуд? — Стивен шокировано округляет глаза и сбрасывает скорость.
— Не отвлекайся.
Снимаю галстук и выкидываю мамин подарок в окно. Делаю несколько глотков, замечая, что по телу разносится тепло и спокойствие.
Как с ней.
Хмыкаю на возникшее в голове нелепое сравнение, чем снова привлекаю внимание Стива.
Через некоторое время замечаю, что мы подъезжаем к мосту Куинсборо
13. Никогда не понимал живущих на Рузвельт Айленд
14. Слишком тесно здесь.
— Простите, — неуверенно обращается водитель, — едем на Парк-авеню или Уолл-стрит?
Выбор невелик. Улыбаюсь сам себе.
— Ну, кто же работает в такой праздник? — хлопаю по плечу Стивена, отчего он дергается от неожиданности на сиденье. — Нервы у тебя ни к черту, парень. К мисс Шварц, пока я не передумал.
Больной придурок.
Надеюсь, она дома. Хотя вряд ли захочет видеть после случившегося. Хотела уйти от меня, но я не отпускаю. Рано. Эмилия будет моей, как я и говорил.
Через год.
Я испорчу девчонке жизнь своей жизнью, но другого выхода нет. Зацепила и осталась в моем сердце, закрепив это пронизывающими до костей стонами.
Позже я все ей объясню. Возможно, не сразу, но она поймет меня. Даже если этот ребенок будет моим — развод все равно состоится. Ложь и предательство я простить не смогу. К тому же чувств к Лили, будто и не было.
