Я всей душой поддерживаю предложение Кристины – устраивать себе перерыв и размышлять всякий раз, как представляется такая возможность, о нашей общей жизни и совместном будущем здесь, на Земле.
Как выйдете на улицу в следующий раз, и не важно, будете вы смотреть на воду и линию горизонта на пляже или на звезды в очень темную ночь в парке или лесу (может быть, вы заметите движущуюся светящуюся точку – пролетающую в небе МКС) или даже в центре города, найдите время и задумайтесь, где вы стоите. Вы – на планете, которая вращается в космическом пространстве. Если с того места, где вы стоите, вам видны Луна или Солнце (или и то, и другое одновременно), обратите внимание: вы видите два или три небесных тела; и, между прочим, стоите на одном из них. Воспользуйтесь этим моментом и оцените, до чего невероятно, что мы с вами живем в таком месте во Вселенной, где нам доступно все необходимое для жизни. Ощутите заземление, осознайте свою связь с Землей. И используйте это чувство в своей жизни.
7
Чем бы вы ни занимались, делайте жизнь лучше
Собираясь покинуть МКС, я ощущала грусть и благодарность, зная, что могу больше и не полететь в космос, но также понимая, насколько мне повезло тут побывать. Я знала, что, возможно, больше не смогу снова парить и летать в условиях микрогравитации, но радовалась, что привыкла к перемещениям в трех измерениях и стала считать их естественными. Я знала, что мне, скорее всего, не представится возможности своими глазами увидеть переливающуюся разными цветами, светящуюся планету из космоса, с уникальной точки обзора, однако была уверена, что все, что мне довелось увидеть и пережить, останется со мной на всю оставшуюся жизнь, изменив ее.
Проведя три месяца на МКС, я вернулась на землю на борту шаттла «Атлантис», став членом экипажа STS-129, в который входили шесть моих друзей: Чарли Хобо, Бутч Уилмор, Лиланд Мелвин, Рэнди Брезник, Майк Форман и Бобби Сэтчер. Они прибыли на МКС 18 ноября 2009 года и провели там 6 дней, работая с шестью астронавтами, находившимися на тот момент на станции. Помимо напряженной работы в соответствии с графиком экспедиции, мне больше всего запомнилось, как мы все вместе отметили мое 47-летие (праздник особенно удался благодаря тому, что прибывшие астронавты доставили нам стаканчики ванильного мороженого Blue Bell и домашний шоколадный торт, который испекла моя хорошая подруга и коллега-астронавт Марша Айвинс).
В последние дни перед возвращением домой я часто пыталась украдкой еще раз выглянуть в иллюминатор или еще раз перевернуться через голову и сделать сальто из одного конца станции до другого. Я касалась космической станции, стараясь напоследок еще раз почувствовать уникальность этого места и ощущения, которое теперь стало частью меня самой. Однако я также все время предвкушала радость встречи с семьей дома, на Земле.
В день отлета со станции, 24 ноября 2009 года, в последние минуты перед тем, как выплыть в шлюз, покидая космическую станцию и войти в шаттл «Атлантис», я крепко и долго обнимала каждого из товарищей по экипажу МКС, а затем мы все вместе обнялись на прощание.
Когда остающиеся отпустили меня, и я поплыла к шлюзу, почувствовала, как кто-то хлопнул меня по спине. Джефф Уильямс, которому предстояло остаться на МКС вместе с другими товарищами по экипажу, завершающими свои экспедиции – Максом Сураевым, Бобом Терском, Фрэнком Де Винне и Романом Романенко, – приклеил мне на рубашку зеленый стикер, и я стала называться «груз #914, возвращение на Землю».
Оказавшись на «Атлантисе», мы выполнили все этапы отстыковки от космической станции. Когда пилот Бутч Уилмор отвел «Атлантис» в сторону от МКС, командир Чарли Хобо объявил: «Хьюстон и станция: физического контакта нет». Меня охватила грусть, пока я смотрела, как мы удаляемся от них. По радио я услышала традиционный сигнал и сообщение Джеффа Уильямса с МКС центру управления полетами: «Шаттл Соединенных Штатов “Атлантис” с экипажем и Николь Стотт, членом экипажа МКС, отбыли».
Все это время я не отрывала лица от иллюминатора: мы облетели станцию по идеальной дуге, а я все смотрела на МКС, пока мы не разошлись так далеко, что она стала казаться крохотной светящейся точкой, а потом и вовсе пропала из виду.
Два дня спустя, готовясь к спуску на Землю, мы принялись одеваться. Оранжевые скафандры, в которых мы совершаем запуск и приземление, называются advanced crew escape suits (ACES) – защитные спасательные скафандры. Они предназначены для защиты астронавтов в случае чрезвычайной ситуации во время запуска или посадки. Под оранжевый скафандр мы надеваем синюю теплоотводящую одежду, вроде термобелья со вшитой системой разветвленный трубок, позволяющих подключать индивидуальный кулер для прокачки по трубкам холодной воды. Оранжевый скафандр – компрессионный костюм, он состоит из резиновой прокладки и внешнего оранжевого огнестойкого слоя Nomex, который в сочетании с перчатками ботинками, шлемом и парашютом обеспечивает защиту жизни астронавта во время чрезвычайных ситуаций внутри шаттла или при эвакуации. Также у каждого астронавта в карманах на брючинах скафандра лежит комплект для выживания и рация.
В последний раз мы надевали эти скафандры, покидая Землю. Скафандры были сложены и убраны, так как мы сняли их вскоре после прибытия на орбиту. Я улыбалась, вспоминая подготовку к запуску. Несмотря на то, что мы тренировались, надевая скафандры, в тот раз нам потребовалась помощь узкоспециализированной команды, отвечающей за то, чтобы с нашими скафандрами все было в порядке, а мы упаковались в них правильно. Та команда была настолько дотошна, что, наверное, они предпочли бы своими руками запихнуть нас в эти скафандры, лишь бы только мы вообще к ним не прикасались.
Но в космосе мы были предоставлены сами себе. Пока мы старались обращаться со скафандрами как можно бережнее и влезать в них как можно осторожнее, было при этом в невесомости какое-то особое чувство свободы. Одной из самых странных мыслей было ощущение «рождения», когда мы изо всех сил пытались просунуть голову в резиновое уплотнение у ворота.
Мы облачились в скафандры, упаковали свои вещи и подготовили шаттл к возвращению, а затем дали кабине хорошенько остыть. Хотя мы и были уверены, что теплоизоляционная обшивка шаттла выполнит свою работу по защите ракетоплана (и нас) от температур выше 1650 °C, которые возникнут из-за трения корпуса о воздух при входе в атмосферу, знали, что жар затруднит поддержание комфортной температуры внутри. Так что мы установили кондиционер на такой холод, что казалось, будто находимся в холодильнике. Дополнительным преимуществом холода является меньшая вероятность воздушной болезни для астронавтов, если они ощущают прохладу и комфорт.
Мы пристегнулись к креслам и параллельно с заданиями по контрольному списку системы начали «загрузку жидкости». Каждый из нас выхлебал по литру соленой воды или даже больше, в зависимости от веса тела и времени, проведенного в космосе. Поступление жидкости в организм увеличивает объем крови и помогает противодействовать одному из самых опасных физиологических изменений, которые могут испытать астронавты в момент посадки: ортостатической непереносимости. У астронавтов, ощущающих ортостатическую непереносимость – неспособность сохранять вертикальное положение, – при переходе в вертикальное положение резко меняется артериальное давление, а питание мозга сокращается. Результатом этого может стать головокружение и даже потеря сознания; я уж только этого и не хватает на космическом корабле, стремительно несущемся к Земле.
