Послеполетное тестирование продолжается несколько часов сразу после посадки, а потом его регулярно повторяют раз в несколько месяцев. (На самом деле, он не прекращается до конца нашей жизни: каждый год я возвращаюсь в Хьюстон для тщательного обследования.) Врачи и ученые собирают данные для изучения изменений в нашем организме в результате полета в космос, чтобы лучше понимать, как заботиться об астронавтах во время их пребывания в космосе. Такие данные также нужны, чтобы выяснить, какие шаги мы можем предпринять перед полетом в космос, чтобы предотвратить воздействие космической среды на наши тела, как эффективнее противодействовать этим изменениям во время полета и как ускорить восстановление после нашего возвращения.
Каждый астронавт переживает возвращение на Землю по-разному. Некоторые испытывают лишь легкое нарушение равновесия и могут ощущать небольшую тошноту, а других приходится уносить с космического корабля. Невозможно предугадать собственную реакцию. Ничто в том, как ваше тело реагирует на Земле на подъемы и спуски на американских горках, а также на носовую или бортовую качку корабля в море, не подскажет, какие ощущения будет испытывать астронавт по возвращении из космоса. Однако всех нас объединяет вот что: все мы ощущаем тяжесть и усталость. Все, чего мне хотелось, это поскорее лечь в постель.
К счастью, Пегги Уитсон, моя коллега-астронавт и командир отряда астронавтов на тот момент, дала мне полезный совет. Пегги тоже ждала в спасательной машине, она приветствовала меня широкой улыбкой и обняла, и именно она сказала: «Николь, когда они закончат все свои тестирования и тебя привезут в жилой городок к семье, я почти уверена, тебя потянет в сон, но не делай этого. Приложи усилие и некоторое время походи. Сходи в спортзал на беговую дорожку. Выставь скорость поменьше и просто шагай минут двадцать, и я тебе гарантирую, когда сойдешь с нее, тебе станет гораздо лучше».
Честно говоря, я была не в восторге от перспективы шагать на тренажере. Когда я добралась до него, мне пришлось хорошенько думать, как двигаться и что нужно, чтобы идти по прямой. Я напрягала все силы просто для того, чтобы удерживать голову прямо и стоять прямо. Кроме того, я обнаружила, что маленьким волоскам в ушах, которые помогают нам ощущать, где верх, а где низ, тоже надо приспособиться к гравитации. От малейшего движения головы, даже от простого кивка, весь мир вокруг начинал вращаться, и меня начинало подташнивать.
Тем не менее я поверила совету Пегги, поступила, как она сказала мне, и, черт возьми, она оказалась права! Я отправилась в небольшой тренажерный зал в городке астронавтов, взяв с собой мужа и сына в качестве сопровождающих. Мы встретились у беговой дорожки с моим личным тренером Брюсом (скоро подробнее напишу о нем), я прошагала 20 минут, и все получилось! Казалось почти чудом, что волоски в ушах освоились в условиях гравитации, и, когда я сошла с беговой дорожки, не только могла идти прямо, но и тошнота прошла.
Мне повезло, потому что в широком спектре того, как по-разному люди чувствуют себя сразу после возвращения из космоса, со мной все было в порядке, и самочувствие было хорошим. Уже в первую пару минут я смогла встать и самостоятельно идти; могла улыбаться и мило беседовать с теми, кто встречал нас; я сама смогла пойти в ванную и самостоятельно принять душ впервые после посадки; смогла крепко обнять сына и мужа; и, несмотря на первоначальную тошноту, я с нетерпением ждала, когда отведаю первый кусочек пиццы и мамину зеленую фасоль, которые, как я знала, были приготовлены для меня.
На следующий день после приземления из Космического центра имени Кеннеди весь экипаж со своими семьями разъехался по домам в Хьюстон, и уже в тот же день я пришла в тренажерный день, чтобы начать 45-дневную интенсивную реабилитацию после 3 месяцев пребывания в космосе, – через это проходит каждый астронавт после длительного полета в космос.
Отряду астронавтов очень повезло, так как у нас есть команда личных тренеров. Их именуют специалистами по физической и силовой подготовке и реабилитации астронавтов (ASCR), а мы называем их «эйсерами». Брюс Нойшвиц был моим тренером, так что, когда я пришла на первый сеанс реабилитации, он выстроил на полу спортзала целый лабиринт из маленьких оранжевых конусов высотой сантиметров девять каждый.
«А коробочек от куклы Барби у тебя не нашлось?» – поинтересовалась я.
Брюс велел мне встать рядом с ним у первого конуса. Затем сказал: «У меня для тебя вот какое задание: тебе надо перепрыгнуть через первый конус, и…».
Я засмеялась и не дала ему закончить. «Да у меня ни за что не получится оторвать тело от земли и перепрыгнуть через него! – сказала я. – По-моему, ноги весят килограмм сто, не меньше!»
Он просто взглянул на меня и ухмыльнулся. «Говорю тебе Николь, у тебя получится».
Я ухмыльнулась в ответ и попробовала не засмеяться, но только зафыркала.
«Кончай смеяться, – продолжил он. – А потом тебе надо пройти вперед, перепрыгнуть через следующий конус, пройти вбок, перепрыгнуть через следующий, пройти назад…».
Я не переставала смеяться и спорить с ним еще несколько минут, но его это не смутило. Наконец, я перепрыгнул через первый конус. До сих пор не знаю, как мне это удалось, просто Брюс знал, что у меня все получится, так что пришлось поверить, что это и правда так.
Если этот день и научил меня чему-то, так это тому, что, даже когда мы не верим, что способны на что-то, например перепрыгнуть маленький оранжевый конус после 3 месяцев в микрогравитации, мы всегда способны сделать больше, чем нам кажется.
Размышляя о том, как наши тела могут оправиться от последствий полетов в космосе, я поняла, что тоже самое относится и к тому, как быстро природа может восстановиться, если дать ей такую возможность. В начале 2020 года, на старте глобальной пандемии COVID-19, мы получили впечатляющий шанс неожиданно узнать, как быстро способна природа восстанавливаться. Ученые отметили резкое улучшение качества воздуха, особенно в районах, находящихся на карантине. Например, уровни одного из основных загрязнителей воздуха, двуокиси азота, на севере Китая, в Западной Европе и Соединенных Штатах снизились в начале 2020 года на целых 60 % по сравнению с тем же периодом в 2019 году. Двуокись, или диоксид, азота – высокоактивный газ, образующийся при горении: он оказывает многоплановое вредное воздействие на легкие. Этот газ обычно попадает в атмосферу с выхлопами от транспортных средств, выбросами электростанций и промышленных предприятий; вступая в реакцию с другими химическими веществами в воздухе, он оказывает далеко идущие разрушительные последствия, например способствует образованию в воздухе взвеси из твердых частиц, озона (о котором я написала в главе 2) и кислотных дождей.
Такое значительное и быстрое сокращение выбросов было беспрецедентным. По словам Дженни Ставраку, которая изучает в Брюсселе атмосферу при Королевском Бельгийском институте космической аэрономии и является соавтором исследования, проведенного в мае 2020 года Американским геофизическим союзом, такого ни разу не отмечалось с начала в 1990-х мониторинга качества воздуха со спутников. Полученные результаты можно было сопоставить лишь с кратковременным сокращением выбросов в Китае вследствие строгих ограничений на время проведения в 2008 году Олимпийских игр в Пекине. Эти данные дают нам представление о потенциальных последствиях принятия более строгих норм контроля качества воздуха, регулирующих выбросы в атмосферу. «Возможно, этот непреднамеренный эксперимент можно было бы использовать, чтобы лучше понимать результат политики ограничения выбросов», – говорит Ставраку, называя это «отчасти хорошими новостями» на фоне в целом «очень трагической ситуации»
[109].
